Серебряная Игла
Шрифт:
— И однажды ты смирилась, - продолжаю свою насквозь отравленную речь. – Приняла свою судьбу и даже начала искать что-то хорошее в своем будущем. Поняла, что безобразный старый муж – это, конечно, грустно, но статус скарты развязывает тебе руки. Что ты станешь хозяйкой в своем доме и сама будешь решать, кому достанутся самые вкусные куски ужина. Больше никаких обносков, никаких насмешек и угроз. Больше никто не запрет тебя в этой ужасной темной и холодной комнате и тебе не придется быть серой мышью, чтобы случайно не попасть под горячую руку родителей или побои братьев.
Я нарочно сгущаю краски, дорисовывая до своего собственного прошлого нужные
— И вот, когда ты, наконец, смирилась и даже начала получать удовольствие от скорой свободы, оказалось, что твой старик, твой единственный билет в нормальную жизнь, умер. Или, - делаю пространный жест, - отказался от тебя. Или нашел другую, более богатую и смазливую невесту. Или любая другая причина, которая поставила крест на том немногом, что ты еще могла себе позволить – твоих фантазиях. И тогда твоя жизнь превратилась в кошмар: дни в заточении превратились в недели, недели – в месяцы. Тебе приходилось соглашаться на любую гнусность, чтобы хоть иногда получать свободу.
Новое от 22.07. (2)
Снова останавливаюсь, украдкой ловя каждый звук, но на этот раз все тихо. Ничего, я все-равно ее добью.
— Ты, конечно, сначала сопротивлялась. Говорила, что не такая, что так нельзя и это плохо. А когда твои попытки быть хорошей в очередной раз высмеяли, начала плакать и говорить, что тебе страшно, потому что однажды ты обязательно попадешься и никто тебя не защитит. А когда не помогло и это… смирилась. Сначала было страшно и гадко, потом стало легче, и в один прекрасный день ты вдруг поняла, что все не так уж страшно. Но главное – в твоей голове появилась мысль все-таки однажды вырваться на свободу. Она так сильно тебя испугала, что ты спрятала ее дальний угол сердца, где бы ее не нашли чокнутые братцы. И осмелев, начала представлять жизнь, в которой однажды сможешь переиграть их всех и…
— Он умер, - перебивает Ния. Слышу, как она пожимает плечами и мысленно растягиваю губы в довольную улыбку. – Он не был старым. И безобразным тоже не был. И мы даже понравились друг другу. Но потом он упал с лошади и свернул шею. Отец сказал, что это знак, что я должна остаться в семье и делать то, для чего родилась.
Осторожно поворачиваюсь к ней лицом. Она до сих пор выглядит напуганной, но уже сидит на краю кровати как положено леди и расправляет мелкие складки на одежде.
— А я родилась, чтобы помогать Нэсстрину и Астру идти к власти, - расшифровывает она. – «Кто делает и не спрашивает – тот ест, кто задает много вопросов – спит в обнимку с голодом» - это любимая цитата Астра. Я была так рада, когда смогла, наконец, поехать в Аринг-холл, надеялась вырваться из их лап и хотя бы здесь стать себе хозяйкой. А оказалось, что я просто должна следить за тем, на кого покажут пальцем, прислушиваться к чужим разговорам, смотреть, кто с кем другим, кто на кого засматривается и докладывать Астру. А если вдруг ему казалось, что я недостаточно «поработала», он меня бил. Просто так. Нэсс пару раз за меня заступился, но потом ему надоело, и он просто отходил в сторону.
— Всегда знала, что он размазня и слабак. И, - хмыкаю, - всегда хотела сказать это вслух.
Мы обмениваемся короткими понимающими взглядами, но я тут же напоминаю себе, что это перемирие и взаимопонимание – всего лишь часть плана моего побега. Так что пора раскручивать его на полную, пока мое отсутствие не обнаружили.
— Как ты тут оказалась? – первой спрашивает Ния.
— Это часть моих… гммм… способностей от Взошедших, -
— Ты умеешь перемещаться? – Ее единственный здоровый глаз дергается. – Астр столько раз пытался – но у него ничего не получилось.
— Я пока не знаю, как это происходит, - бросаю скороговоркой, - только недавно узнала, что я такое и пока еще не все понимаю.
— Я так тебе завидую. – Девчонка эрд’Таф корчит такое лицо, словно проглотила полную ложку отборной скорби. – Всегда завидовала. Ты была такой смелой. Так задирала голову, как будто тебе все равно, что шепчут в спину.
— Мне все равно. – Почему бы не сдобрить ложь правдой? – Белый плащ будет белым, пока к нему не пристают плевки.
Она делает точно такое лицо, как было у фанаток «Глера-библиотекаря», когда они отстаивали очередь и получали свою порцию его внимания. Хороший знак, что я на правильном пути. Значит, самое время раскручивать ситуацию на максимум.
— Как думаешь, сколько это продлится? – Придаю голосу нарочито скучающий тон.
— Что «это»?
— Комната, - обвожу взглядом узкое, мало пригодное для жизни пространство четырех стен. – Замок с другой стороны. Новые задания. Новые убийства твоими руками. Оторванный палец или, может быть, последний глаз. Сколько пройдет времени, прежде чем тебя здесь запрут и выбросят ключ?
Ния отводит взгляд, но я уже все равно увидела промелькнувшее на ее лице смятение.
Она уже давно задает себе те же вопросы, так что каждое мое слово попало точно в цель.
Новое от 25.07. Глава двадцать вторая (1)
Глава двадцать вторая
Время так стремительно утекает сквозь пальцы, что я почти вижу этот песок потерянных возможностей, который вот-вот навсегда обездвижит мои ноги. Но все равно выжидаю, пока Ния сама дозреет до решения, которое висит в воздухе и сладко пахнет, как яблоко идеальной спелости, цвета и формы. Множество прекрасных, гораздо более идеально спланированных замыслов рухнули только из-за того, что в решающий момент их создателям не хватило еще пары капель терпения.
Ния сама должна решить, что хочет и будет менять свою жизнь, только тогда она не будет то и дело оглядываться назад. Если к этому решению подтолкну ее я – скорее всего, она предаст меня при первой же возможности.
— А ведь я носила ему еду, - вздыхает она, медленно поднимаясь на ноги и как будто через силу распрямляя позвоночник, чтобы держать голову ровно. Возможно, делает это впервые за долгое время, так тяжело ей дается этот простой, но решительный жест.
— Нэсстрину? – делаю вид, что не понимаю, хотя, конечно, она говорит о другом своем брате. Пусть воспользуется «шансом» посвятить меня в свое горькое прошлое, где ее никто не любил и не ценил, где ее только использовали как вещь. Пусть еще раз вспомнит каково это – быть просто марионеткой.
— Астру, - с некоторым отвращением отвечает девчонка эрд’Таф. Потом воровато оглядывается, как будто ждет удара за то, что впервые в жизни позволила себе неуважительный тон в адрес брата. А, поняв, что ничего не происходит, снова распрямляет плечи. – Когда стало понятно, что он – не такой, как мы, отец сначала тоже пытался его изолировать. А я приносила ему еду. То, что недоедала сама. Думала, что мы с ним одинаковые, и должны держаться вместе. А потом однажды он сказал, чтобы я принесла ему пару вещиц.