Серебряная рука

Берлингуэр Джулиана

От радостного удивления гребцы в трюме умолкают. В этом аду вся надежда галерников на пиратов: нередко их нападения оборачиваются для рабов свободой, хотя случается, что из рук одного хозяина они попадают в руки другого, еще худшего. Но, увидев Краснобородого, каторжники понимают, что им улыбнулась удача — Хайраддин повсюду пользуется славой спасителя.

После мгновенного затишья поднимается буря восторга:

— Да здравствует всемогущий Хайраддин!

— Да здравствует освободитель Хайраддин!

Хайраддин величественным жестом требует тишины, и галерники

послушно смолкают.

Краснобородый приветствует рабов на смеси языков, понятной морякам всех широт, и приказывает:

— Снять оковы!

Оба бербера, спустившиеся в трюм вместе с раисом, под крики всеобщего ликования тотчас же принимаются за работу.

— А теперь, — говорит Хайраддин, — вы останетесь на веслах и будете грести до тех пор, пока все не закончится. Мы должны заманить в западню вторую папскую галеру, а затем добраться до надежной гавани.

Галерники — мавры, берберы, турки, африканцы — после высадки смогут, по желанию, либо вернуться к себе на родину, либо остаться у берберов. Галерникам-христианам, приговоренным к каторжным работам за долги и преступления или проданным в рабство, тоже будет предоставлен свободный выбор, но только после того, как они искупят свою вину трудом.

Люди растроганно и благодарно кивают головами. Насмерть перепуганный надсмотрщик поглядывает на эту массу новоявленных смирных ягнят и ждет, что они вот-вот вновь превратятся в стаю голодных волков, готовых наброситься на него и разорвать на куски.

Но Хайраддин рачительный хозяин: он приказывает оставить надсмотрщика в живых и посадить его на весла вместо умершего гребца с одной из кормовых скамей. Сейчас нельзя отказываться от пары крепких рук.

3

На палубе между тем в лихорадочном темпе разыгрывается пантомима: камзолы, пышные шаровары, плащи, украшенные перьями шляпы переходят от побежденных к победителям. Берберы натягивают на себя отнятую у противника пеструю одежду кое-как, чтобы в случае необходимости можно было быстро ее сбросить. Здесь преобладают красно-желтые цвета, то есть цвета папского государства. И папским подданным, и испанцам затыкают кляпами рты, пленников заталкивают во все углы, прикрывают брезентовыми полотнищами, распихивают по щелям между ящиками и тюками.

Те из пиратов, которые получше экипировались и стали похожи на испанцев или папских гвардейцев, занимают места на палубе и мостиках.

В своей одежде и на своем месте у штурвала остается только один офицер: под строгим присмотром берберов он должен будет сблизиться со второй галерой, едва та покажется из-за острова.

Выливаются последние ведра воды, чтобы смыть с бортов и палубы кровь, грязь и прочие следы побоища. Галиот Хайраддина не помешает: он снова укрылся за выступом скалы.

Если бы экипаж второй галеры проявил бдительность, там даже издали сумели бы заметить, что на флагмане творится что-то неладное, да и сейчас еще можно увидеть барахтающихся в воде людей, явно не похожих на купальщиков. Но на второй галере никто не считает нужным проявлять особую осмотрительность: всем хочется поскорее

присоединиться к своим друзьям, перекусить и заняться рыбной ловлей.

И потому вторая папская галера, словно невинная овечка послушно идет на заклание, приближается к своему флагману, превращенному пиратами в приманку, и попадает в плен еще до того, как утро окончательно переходит в день — зябкий, пронизанный лучами зимнего солнца.

4

Взятие в плен еще одной новенькой галеры для берберов — забавная история, о которой можно будет рассказывать друзьям за ужином. Хайраддин наслаждается зрелищем с капитанского мостика, сидя у большого окна, как в почетной ложе, перед которой разыгрывают спектакль бродячие комедианты. Личный слуга приводит в порядок его одежду, и теперь он выглядит как положено монарху. Вызванный в каюту парикмахер капитана Жан-Пьера аккуратно подстригает господину бороду и шевелюру.

Второй галерой занимается принц Хасан.

«Дорогой брат, — напишет потом Хайраддин Аруджу, — наш сынок заслуживает почестей и славы. Именно такой раис нужен Алжиру».

Операция захвата, произведенная Хасаном, кажется его приемному отцу этаким грациозным танцем. Легкость, изящество и ловкость Хасана воскрешают в памяти Хайраддина образы античных героев.

Но для врагов Хасан — злой дух, разящий направо и налево, пронзающий животы и сносящий головы всем, кто в это злосчастное холодное утро оказался на галере.

Большинство матросов и офицеров со второго папского судна сдаются без боя. Одни еще не стряхнули с себя сонную оторопь, на других действует выпитое с вечера пряное вино, а третьих взяли прямо в постелях, где они предавались любовным утехам со служанками двух знатных испано-немецко-фламандских пассажирок: для них не нашлось места на флагманском судне, на котором плыли их хозяйки.

Но кое-кто сопротивляется, и весьма энергично. Очнувшись от потрясения, капитан второй галеры отважно бросается в схватку с пиратами, но утро это оказалось утром сплошных неожиданностей: увидев перед собой размахивающих шпагами музыкантов, он поднимает руки и кричит:

— Изыдите, мерзкие призраки! Вы мертвые, вы покойники и давно похоронены!

— Это ты покойник! Мы вернулись, чтобы расквитаться с тобой! Выходи на поединок!

— Какой благородный рыцарь! — восхищенно восклицает Пинар, наблюдающий за всем с галиота.

По мере того как дневной свет заливает водную гладь, скалистые берега острова и палубы трех кораблей, а битва оборачивается поголовной сдачей в плен папского и габсбургского воинства, на кормовом мостике второй галеры разворачивается эффектный поединок. Он заканчивается, когда музыкант в высоком прыжке пронзает шпагой соперника-капитана и тот сразу испускает дух.

Пинар, на глазах которого происходил поединок, убеждается наконец, что музыканты тоже хорошие воины, и во все горло кричит: «Ур-р-ра!» Между тем команда берберов вытаскивает из воды всех, кого еще можно спасти, и раздевает мертвецов, если их одежда заслуживает внимания.