Серебряные фонтаны

Хьюздон Биверли

— Я, буду рада вам, — вмешалась Клара. — Но мне нужно остаться здесь и закончить кое-какую работу, а бедному Джиму будет там одиноко, если вы не придете и не погостите у него.

— Почему бы вам не пойти и не помочь мне собраться? — раздался уговаривающий голос Элен. Дочки побежали за ней в детскую спальню.

— Я не хочу, чтобы они слышали мои крики, — прошептала я Кларе.

— Да, так будет лучше всего. Мы не подумали об этом. Джим позаботится о них, угостит жареными каштанами — у нас они еще есть. Я сейчас сбегаю и постелю

на постели чистые простыни.

Я проводила детей и поцеловала их на прощание у дверей коттеджа — они были слишком рады, чтобы обратить внимание на мои подавляемые стоны. По мостовой к нам спешил мистер Селби — сегодня он задержался на работе допоздна.

— Как вы себя чувствуете, леди Ворминстер? — озабоченно наморщился он. — Тимс только что сказал мне...

— Не беспокойтесь, мистер Селби, — спокойно сказала я. — У меня это не в первый раз.

Он крепко пожал мою руку.

— Всего хорошего вам, леди Ворминстер. Я сообщу дома, что буду здесь, а затем вернусь сюда. Мы с Тим-сом посидим вместе, пока вы благополучно не разрешитесь.

— Спасибо, мистер Селби, — мои глаза защипало. Наверху миссис Чандлер занималась моей спальней — закрывала ковры газетами и подстилала на кровать плащевую ткань. Одеяло, специально просушенное над кухонной плитой, было наготове. Я отвернулась, глядя вместо него на детские пеленки, прогревающиеся у камина. Огонь ярко горел — для этого случая Клара припасла уголь. Миссис Чандлер поставила ширму.

— Вам нужно помыться, моя леди, а затем надеть ночную рубашку и теплый халат.

Я сделала все, что она сказала, но не легла в постель.

— Я похожу немного, миссис Чандлер.

— Да, походите, это облегчает боли.

Я боялась, очень боялась, но знала, что не должна показывать этого. Я начала ходить по комнате туда и обратно, считая шаги. Я ходила медленно, меня отягощал ребенок, и думала, что Лео в этот момент, может быть, сгибается под тяжестью носилок — Лео, который исполнял свой долг, а я должна была исполнить свой.

Доктор Маттеус, прибывший вскоре после того, как у меня отошли воды, сказал, что роды начнутся позже, но не ушел.

— Я сообщил, где меня найти, — пояснил он. — Если понадоблюсь, за мной пришлют.

Он выглядел усталым, ведь был уже пожилым человеком, а прошлую ночь тоже не спал.

— Вам лучше прилечь в соседней комнате, на кровати Лео, — сказала я. — Впереди еще длинная ночь.

Это была, очень длинная ночь — длинная и трудная. К часу ночи я устала ходить и залезла в постель. Я встала на колени там, где Лео прежде поддерживал меня на руках. Когда наступали схватки, я вспоминала его сильные руки и утешение, которое он давал мне, когда я производила на свет Розу, но теперь я должна была рожать одна. Я одернула себя — я же была не одна, со мной были миссис Чандлер и Клара, а в соседней комнате был доктор Маттеус. И мне было легче, чем Лео, ведь рождение не смерть — бедный мой Лео, но он был сильным,

очень сильным. Следующая схватка пронзила меня удвоенной болью. Когда она прошла, я жалобно забормотала молитву — Боже, сохрани Лео.

На заре я почувствовала потребность кричать и бессвязно попыталась объяснить это.

— Кричите, леди Ворминстер, — успокаивающе сказал доктор Маттеус. — Дети далеко, они не услышат.

И я открыла рот и завопила, позволяя боли раствориться в бледном предрассветном освещении.

— Уже недолго, — тужьтесь, тужьтесь!

Одышка, стоны, потуги, сильные непроизвольные потуги, затем я почувствовала, что ребенок пошел наружу.

— А теперь, не тужьтесь — дышите чаще, как можно чаще — как собака.

Я дышала как Нелла, чувствуя, как ребенок продвигается наружу, пока наконец, он не выскользнул из меня.

— Мальчик, — объявил доктор Маттеус. — У вас сын, леди Ворминстер, прекрасный сын.

Я услышала его первый громкий крик, и силы прихлынули ко мне. Я села и потянулась вперед, чтобы взять сына у доктора и заключить в объятия его голое тельце. Я прижала его к себе, укрывая в объятиях. Сын, мой сын — наш сын. Глядя в его красное морщинистое личико, я искала сходства с отцом, но младенец был совершенно лысым, и я засмеялась. Его ручонка потянулась ко мне, рот открылся, поворачиваясь к моей груди. Отогнув ночную рубашку, я прошептала:

— Иди сюда, к своей маме, — когда он взял грудь, я переполнилась любовью и радостью. — Славный крепенький мальчик.

— Да, и какой большой — неудивительно, ведь вы переходили. Ваша светлость не проронили ни слезинки во время родов.

Ребенок ритмично посасывал грудь, пока я не почувствовала схватки выходящего последа и не застонала.

— Давайте, я возьму его, моя леди.

— Нет, нет еще... — но его временно забрали у меня.

— Все позади, моя леди — теперь вам и младенцу нужно помыться.

Чистые прогретые пеленки, тугой бандаж на живот — и прочие памятные ухищрения после родов. Затем миссис Чандлер помогла мне обмыть потное тело, переодела в чистую ночную рубашку, расчесала и заплела мои волосы. Наконец, я откинулась на подушки с сыном в руках. Я смотрела в его светлые голубые глазки, таращившиеся на меня в ответ. Он был так прекрасен, мой сын, и я выказывала ему свою любовь, лаская, трогая, укачивая его.

В комнату постучалась и вошла Клара, на ее лице сияла улыбка.

— Я уже рассказала всем, мистер Селби с мистером Тимсом уже открыли бутылку портвейна. Может быть, доктор тоже захочет выпить стаканчик? Они просидели там всю ночь! Элен говорит, что приведет девочек, как только ваша светлость будет готова.

Я отдала сына миссис Чандлер, одарив его напоследок поцелуем. Она положила его в детскую кроватку, и мои руки освободились для Розы и Флоры. Обняв и расцеловав их, я сказала:

— Посмотрите, кого вам принес доктор Маттеус — маленького братца!