Серебряный блеск Лысой горы
Шрифт:
— Да, да, скорее! Мансур, помоги ему. Товарищ Назаров, а вы позвоните в районную ветлечебницу, пусть пришлют ветврача. А пока организуйте народ. Сажайте людей на машины и отправляйте по загонам. Всех больных овец надо переправить сюда. Тех, что привезти невозможно, — резать. Здесь устроим стационарный изолятор. Саидгази, вы останетесь здесь. Будете принимать овец...
— Извините, товарищ Кучкаров, но для врачевания у меня образования не хватает. Пусть товарищ Назаров возглавляет изолятор, а мне — звонить по телефону, собирать народ, рассылать машины, — учтиво сказал Саидгази.
— Хорошо! Быстрее!.. — закричал Шербек. — Суванджан,
Уже вскочив на своего гнедого, Шербек сказал Назарову:
— Когда вернется фельдшер, не забудьте проделать дезинфекцию изолятора.
Он торопился увидеть собственными глазами положение в других загонах.
В этот день все аксайцы поднялись на борьбу с неожиданным бедствием. У подножья и на склонах гор, в ущельях — всюду, где были загоны, дымился навоз. Даже улицы кишлака наполнились едким, хватающим за горло дымом. Уже давно погас короткий осенний день, а машины с больными овцами все шли и шли из дальних загонов, разрезая темноту желтоватым светом фар, захлебываясь от натуги на подъемах.
Никакие звуки снаружи — блеяние овец в загонах, крики людей, вступивших в схватку с бедствием, не проникали в дом Саидгази через высокий забор и двойные оконные рамы. Саидгази, поджав под себя ноги, сидел на диване в гостиной и строчил письмо на имя секретаря райкома партии. Он начал так: «Я, как член бюро первичной партийной организации колхоза, считаю своим долгом уведомить вас о происходящих здесь событиях...»
Перечитав написанное, он хотел сделать поправку: «член бюро» заменить на «исполняющего обязанности секретаря», но раздумал и оставил по-прежнему. «Известно же», — сказал он сам себе.
Очки, казавшиеся огромными на его маленьком худом лице, сверкнули, он облизнулся, как кошка после сытного обеда. Положив блокнот и ручку на диван, он потер руки и подумал: «Вот теперь, как говорил Ходжабеков, его разделают по всем статьям».
В самом деле, разве он не прав? Ведь беспечность Шербека Кучкарова, наконец полное игнорирование инструкции, выпущенной в Москве, привели к тому, что гибнут колхозные овцы! Ведь из-за своего распутства он только что был опозорен. Как же может этот холостяк, бегающий по кривым стежкам-дорожкам, быть председателем? Но нужно признать, что Саидгази не думал, что дело примет такой серьезный оборот, когда тихонько шепнул на ухо Кузыбаю, отправляющемуся в горы, когда мигнул Якутой, указав на кабинет Шербека, где он беседовал с Мухаббат. Пусть теперь пеняет на себя! Какое ему дело до отъезда Ашира? Какое ему дело, сколько Ходжабеков закупил скота и как выполнил план по животноводству? Зачем ищет грязь под ногтями? Спокоен твой сосед — спокоен и ты. Саидгази не Ходжабеков, который бежит прочь сломя голову от одного окрика! У него есть терпение, которого не сыщешь ни у кого. У него есть находчивость, которой нет у Ходжабекова...
Рано утром, когда Саидгази опускал письмо в почтовый ящик у входа на базар, мимо проехал верхом Шербек. Он поздоровался с Саидгази, но тут же забыл про него, потому что все мысли его были там, с отарами.
За день они успевают обработать только двести-триста овец. Лечение таким способом протянется до весны. А смерть не будет ждать. Нет, нужно найти иной путь. Всю дорогу он думал об этом.
Когда Шербек подъехал к изолятору,
Прибыло еще четыре машины с больными овцами. Назаров взглянул на Шербека, словно спрашивая, что же будем делать? Шербек знает, что Назаров переживает не меньше, чем он. Но что он может ответить?
— При ваших темпах мы лишимся половины колхозных овец, — сказал Шербек ветеринарному врачу, возвращая шприц.
Врач покраснел.
— Делаем, как умеем, — обиженно ответил он. — Если вы недовольны...
Шербек пожалел, что обидел этого старого, добросовестного человека, влюбленного в свою профессию.
— ...Если вы открыли новый метод лечения, — скажите, будем делать, как прикажете, — продолжал все еще сердившийся врач.
«Хотел бы я знать, где этот новый метод?» — с горечью подумал Шербек, отправляясь осматривать другие загоны.
В горах уже выпал снег, холодный ветер пронизывал насквозь. Шербек поглубже надвинул ушанку и, поднявшись на холм, осмотрелся. Справа, на Семи лысинах, кошара Кузыбая. Шербек направился туда. Вот и отара. А чабана почему-то не видно. Где же брат Кузыбая?
— Хе-хе-хей! Кто есть!!! — прокричал что есть силы Шербек.
Овцы перепугались, зафыркали, затопали копытами. Но никто не ответил. «Неужели отара осталась без хозяина?» — удивился Шербек. Встав на стремена, осмотрел все кругом. Внизу, у белого валуна, что-то зашевелилось, показалась странная фигура в огромной лисьей шапке. Шербек приблизился и чуть не вскрикнул: Мухаббат! На ней фуфайка и ватные штаны Кузыбая. На ногах сапоги. Шербек невольно оглянулся, будто за ними кто-то следил. Эта женщина свалила на его голову столько неприятностей, но сейчас у него не вспыхнуло даже искорки враждебного чувства к ней.
В голосе Мухаббат уже не было прежнего задора. Усталое, бледное лицо, грустные глаза. Шербеку было больно смотреть на нее, и, чтобы перебороть это чувство, он выпалил первое, что пришло в голову:
— Говорят, завтра будет снег. Пусть он не застанет вас врасплох.
— Ой, и что же теперь будет с Кузыбаем?! — всплеснула руками Мухаббат, и глаза ее наполнились слезами.
Что он мог ответить ей? Сказать, что Кузыбай не замерзнет, потому что в тюрьме тепло? Разве этими словами может он облегчить душу бедняжки? Так и не найдя слов для утешения, Шербек молча поехал прочь.
— Эй-ей, Шербек-ака!.. — прокричала ему вслед Мухаббат. Ее жалобный крик вконец перевернул душу Шербека.
Возвратившись в правление, он занялся делами, но жалобный голос Мухаббат все еще звучал у него в ушах.
Вошел сторож и положил перед Шербеком большой конверт.
— Звонили из райкома, — сказал он. — Просили вас приехать.
Шербек хотел спросить сторожа, не сказали ли, зачем вызывают, но передумал: «Конечно, по поводу овец. Но пока мне нечего им ответить».
Он машинально разорвал конверт, даже не обратив внимание, от кого письмо. Оно начиналось так: «Дорогой мой Шербек...» Эти слова вызвали радостную улыбку на лице Шербека, мгновенно все заботы отодвинулись куда-то на задний план.