Серебряный лебедь

Джонс Амо

— По-прежнему шлюха.

— По-прежнему не волнует.

Наконец звенит звонок на следующий урок, и я вскакиваю со стула, проталкиваясь сквозь толпу, прежде чем отправиться на следующий урок. Пожалуйста, пожалуйста, пусть этот день пройдет быстро.

Этот день не проходит быстро. Я опускаю свой поднос на обеденный стол как раз в тот момент, когда ко мне подбегает Татум с Картером и... я уже забыла его имя... на хвосте.

— Эй, сладкая! Ты не выглядишь такой горячей.

— Спасибо, Татум, — бормочу я, опускаясь на сиденье. Картер проскальзывает рядом со мной, и я изо всех

сил стараюсь игнорировать Нейта и Бишопа в углу.

— Она всегда выглядит сексуально. О чем ты говоришь? — Картер ругает Татум.

— Пожалуйста, прекратите. — Медленно массирую виски, делая глубокие вдохи. — Я буквально не знаю, как собираюсь пережить этот день, не говоря уже о сегодняшнем вечере. Чувствую, что Элли высасывает из меня всю жизнь, и она была у меня на всех трех утренних занятиях. — Я рывком открываю крышку своего йогурта и бросаю его на поднос. — Она чертовски...

— Не стоит твоих сил, — заканчивает Картер, забирая у меня йогурт. Он смеется. — Успокойся, или ты испачкаешь этим всю свою одежду.

Я больше ничего не могу с собой поделать; моя попытка не смотреть в сторону Бишопа и Нейта терпит эпическое фиаско, потому что я, бл*дь, смотрю. Только они не смотрят на меня. У Нейта на коленях новая девушка, а Бишоп вернулся к своему каменно-холодному «я», не признавая существования кого-либо. Ха. Я думала, что буду довольна, но из-за ледяного взгляда Нейта, который он бросил мне сегодня утром, я не знаю. Каким-то образом привыкла к тому, что они наблюдают за мной, независимо от того, жутко это раздражает или нет.

— Спасибо, — говорю я Картеру, отводя взгляд от их группы.

— Так во сколько ты сегодня выезжаешь? — Он перекидывает ногу через стул, так что сидит на нем задом наперед.

— У меня всего пара дел, но я должна быть там около полуночи. Напишу вам, ребята, когда буду в пути.

Похоже, он обдумывает мою идею, но потом кивает.

— Да, хорошо. Мы идем гулять после школы, так что я поставлю палатку для твоих девочек.

— Ммм! — Татум ерзает на стуле. — Ты можешь поставить нас в лучшее место?

— Что? Татум, это буквально посреди леса. Есть несколько ровных участков, где мы устроимся. Лучших участков нет, — Картер хихикает.

Татум делает паузу.

— Подожди, я думала, там будет озеро или что-то красивое?

Он смеется.

— Нет. Это лагерь для празднования Хэллоуина. Там нет никаких красивых вещей.

Я хихикаю, когда вижу, как вытягивается лицо Татум.

— Но я купила каблуки. — Она надувает губы.

Картер снова смеется.

— Забери их обратно, малышка. Они тебе не понадобятся.

Ее губы дрожат, прежде чем она откусывает кусочек яблока.

— Думаю, Харли Квинн могла бы носить Чаксы.

Кто-нибудь, найдите этой девушке ее пудинга.

ГЛАВА 22

РАЗДАЕТСЯ ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК, и я нервно достаю телефон из кармана, снимая блокировку. Мне надоело не знать, что, черт возьми, происходит с Нейтом, поэтому отправляю ему сообщение.

Я: Что с тобой происходит?

Сунув

телефон обратно в карман, направляюсь в библиотеку. Плюхнувшись на диван с «Книгой» в одной руке, я снова смотрю на свой телефон. Ноль новых сообщений. Расстроенная, открываю новое сообщение и набираю одно для Бишопа.

Я: Нейт с тобой?

Вздохнув и немного более взволнованная, чем обычно, убираю телефон и открываю следующий отрывок. 

3. Ритуал.

Пламя плясало в кромешной тьме небытия, словно яркие отблески тепла, терзая небо, словно оно ждало меня. Для моего сына. Облизывая мою кожу в угасающей надежде, потому что я пришла к пониманию... это была ложная надежда для меня. Но я надеялась, что когда-нибудь кто-нибудь где-нибудь найдет мои слова не для утешения и не для понимания. Я шла по грязной тропинке, которая вела к центру, где из кучи сухих дров разгоралось пламя. Пятеро мужчин окружили огненную яму, все в длинных плащах с капюшонами. Им не нужно было показывать свои лица, чтобы я знала, кто они такие. Они были солдатами моего мужа. Они верили в это ужасное дело так же, как и мой муж. Ослепленный каким-то ложным совершенством того, каким должен быть мир.

Мой муж всегда был сверхуспевающим в больших масштабах. Временами это пугало меня, потому что, когда он был зациклен на чем-то или на ком-то чего жаждал, он не останавливался ни перед чем, чтобы получить это. Это было похоже на жажду крови в его костях, и он не засыпал, пока не получал свою порцию. Его последняя навязчивая идея… я знала, что она не пройдет. Они никогда не проходили. В конце концов, он всегда получал то, что хотел прежде всего. Но я надеялась, что он изменит планы, правила. Хотя, он сказал, что не было никаких правил.

— писал он, что по-арамейски означает «Правил нет». Я не была уверена, что он имел в виду, по крайней мере, не сейчас, в этот момент, но вскоре узнала, что именно он хотел.

Я подошла к мужчинам, держа сына на руках.

— Кация, отдай мне мальчика. — Мой муж поспешил с другой стороны, стоя возле большого, плоского, холодного камня.

Я посмотрела вниз на своего маленького мальчика, мое горло сжалось, и слезы выступили на глазах. Я не хотела этого. Не хотела этого делать. Мне было плевать на создание синдиката людей, которые будут править на протяжении многих поколений. Меня не волновало богатство или власть. Я заботилась о своем ребенке. Но мой муж поклялся, что ему не причинят никакого вреда, ни малейшего. Поэтому медленно, но осторожно я направилась к камню, мерцание пламени освещало темную лунную ночь, словно большие светлячки.