Серебряный волк, или Дознаватель
Шрифт:
– Амулет с него сними, – говорит королева. – Нельзя оставлять.
Правда, вспоминаю я, нельзя. Привычно развязываю «счастливый узел». Кладу на стол. С удивленного лица королевы взгляд перескакивает на Карела. И я, спохватившись, спрашиваю:
– Где стрелок?
– Пойдем, – глухо отвечает Карел.
Стрелка бросили на заднем дворе. Он не слишком-то походит на человека… Ну да, толпа. Но все же, все же…
– Наш, – говорю я Карелу.
– Точно?
Еще бы не точно… Чем же тебя купили, Мелкий?! Ты ж… Мы ж тебе всю жизнь верили… всю жизнь… Ты ж был – своим!
– Знаю его.
– Так,
– Когда они уехали? Карел?
– Утром.
– Не догоним.
– Что-о?!
– Не догоним, говорю. Своих коней с нашими не равняй.
От Карела ощутимо полыхает яростью. А толку? Думаешь, я отомстить не хочу?!
– Серьезно, Карел… не догнать. Поздно.
– Да, – говорит через силу, – правда. Прости.
Пинает Мелкого, горбится… и тут меня осеняет:
– Карел… Подземелье, Карел! Гномий путь! Прах меня задери, да мы у них на дороге станем! День пешком! Карел… Можно, я сам его пристрелю?
– Нет уж, – цедит король Таргалы. – Я в доле.
4. Пресветлый Отец Предстоятель из монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
– Пресветлый вернулся! – распахивая дверь, сообщает брат Бертран. Полусонная утренняя трапеза нарушается. Светлейшие отцы выскакивают из-за стола – встречать, братия рвется следом. Никогда прежде не видал я в нашем дворе такого столпотворения.
– Здравствуйте, дети мои, здравствуйте, – смеясь, кричит Пресветлый. – Погодите, ко всем подойду! Я тоже скучал, я рад всех вас видеть снова! Все ли благополучно у нас?
Не знаю, что можно понять из ответного гвалта – разве, что всё благополучно и все рады? Пресветлый обходит двор, осеняя встречающих благословениями, называет по именам, лобызается…
Добирается и до нас с Сержем. Вглядывается мне в лицо, говорит тревожно:
– Осунулся. Встретимся с тобой завтра ввечеру, у брата библиотекаря, расскажешь… Ох и часто вспоминал я тебя, Анже! А это вот для тебя привез… – Пресветлый протягивает мне каменной твердости щепку на черном траурном шнурке. – Реликвия сия, Анже, осенена благословением Светлейшего Капитула, а взята она была с места захоронения святого Карела из Верлы, того самого, в чью честь назван был принц Карел. Это, Анже, обломок древнего мавзолея, того, на месте которого триста восемьдесят лет назад решением Капитула построена была часовня…
Я благоговейно прикладываюсь губами к древнему дереву. Вот так подарок!
– Носи, Анже, – отечески улыбается Пресветлый. – Да будет тебе опорой святость ее.
И идет дальше, оставляя меня в потрясении. Такую реликвию и королю бы впору, а тут – мне… послушнику незаметному!
– Вот только скажи, что ты не заслужил, – хмыкает Серж. – Пойдем, Анже. То-то, чую, Пресветлый службу закатит!
В самом деле, спохватываюсь я, вон, братия в часовню валит… Я надеваю шнурок со святой реликвией на шею и тороплюсь вслед за всеми.
Но после службы, после рассказа Отца Предстоятеля о путешествии, после радостной болтовни и праздничной трапезы, вернувшись в келью и встретившись взглядом с серебряным волком, я снова беру в руки подарок Пресветлого. Не хочется мне возвращаться к Смутным Временам, к Серегиному
5. Благословение Капитула
– Вот эта запись, – перед Пресветлым ложится на стол раскрытый фолиант. – Почитайте, Отец Предстоятель.
Библиотекарь Капитула почтительно отступает на несколько шагов, а брат Провозвестник, тонко улыбнувшись, умащивается в мягкое кресло, передвигает светильник поближе к хроникам и добавляет:
– Можно вслух. Признаться, я с удовольствием послушаю.
…Потрясенный позором изгнания, принц Карел отказался от руки принцессы Ирулы и помощи Императора. Мы не знаем доподлинно, когда покинул он Корварену и каковы были его планы. Возможно, опальный принц намеревался просить гостеприимства своей сводной сестры, королевы Двенадцати Земель, или чаял дождаться смягчения отцовского гнева у своего родича Луи в Дзельке Северной. Однако принц совершил ошибку, в странствиях своих слишком близко подойдя к предгорьям, где и был схвачен подземной нелюдью и опознан как наследный принц Таргалы – что наводит, добавлю, на мысль о предательстве.
Как бы то ни было, владыки Подземелья сообразили, какой козырь попал в их нечестивые руки – и как можно использовать его в войне против короля Анри. Несчастный принц был подвергнут пытке, и зрелище это колдуны Подземелья влили в драгоценный камень: дабы любой, взглянув на сей самоцвет вблизи, смог увидеть мучения Карела. И гонец Подземелья передал камень королю, сопроводив пояснениями и требованиями.
Но король Таргалы, хотя и грозила сыну его участь поистине ужасная, отверг с негодованием требования нелюди, ибо счел их несовместимыми с честью своей. И сказал он, что лучше Карелу умереть, чем запятнать себя предательством рода людского, и что верит он, что его сын думает так же.
И тогда гномы поняли, что ничего не выиграют от мучений и смерти несчастного принца, и стали искать другие пути, дабы добиться своего.
Принца вновь пытали, и вновь муки его влиты были в драгоценный камень – но на сей раз самоцвет предназначался королеве, оплакивающей изгнание сына, но не знающей о его пленении. Ибо если для короля всегда на первом месте остается честь, и Анри был в этом истинным королем, то мать ради спасения дитя своего может поступиться и честью, и короной, и даже жизнью – своей и чужой.
Гномы не ошиблись: супруга короля Анри оказалась больше матерью, чем королевой. И поистине это стало бедствием для Таргалы, ибо королева владела ведьмовским даром. Она ответила гномам, что выполнит их требования, буде пощадят жизнь ее сына. Она соблазнила капитана королевской гвардии, доблестного и достойнейшего рыцаря – чем, несомненно, погубила его душу. И, сделав это, она убедила несчастного, что ее сын более достоин короны Золотого Полуострова, ибо готов подписать мир с Подземельем и прекратить тяготы долгой войны.