Серебряный змей в корнях сосны
Шрифт:
– Как и тот недзуми, он не мог покинуть замок. Его будто что-то притягивало к этому месту, стоило приблизиться, и не отпускало. Вот поэтому Морикава обнаружил скопление большого количества нечисти.
– Впервые слышу о таком, – высказался Куматани. – Что может притягивать ёкаев? Это негодование может? Арата?
Тот пожал плечами.
– Я не знаю. Но, если честно, не уверен.
– Это все усложняет, – вздохнул Кента. – Если тут действуют две силы, нам ни за что не справиться без Морикавы-сэнсэя. Если еще кто-то умрет, это будет на нашей совести.
– Вздор! – воскликнул Хизаши и сам удивился своей горячности. –
Повисла такая тишина, что слышно было, как оглушительно громко потрескивает пламя. Кента смущенно кашлянул.
– Извини.
– Ха! – Хизаши отвернулся, мысленно проклиная себя. Вот какое ему дело до того, что там чувствует Куматани и за что переживает? Может хоть целое кладбище себе завести и каждую смерть записать на свой счет. Это его дело.
Ну что за глупый человечишка?
– Но отчасти Кента прав, – рискнул вставить Сасаки. – Сейчас только мы можем что-то предпринять.
– Давно стал таким смелым?
– Хизаши, – снова укоризненный голос Куматани. – Давайте лучше продолжим. Есть еще что-то, что мы упустили?
– Мы упустили жуть, которая бродит по замку в час Быка, – огрызнулся Хизаши и наткнулся на округлившиеся глаза Араты. – Что? Я опять кого-то обидел?
– Ты сказал, час Быка? – переспросил Арата.
– Да. Был час Быка, это точно, – нахмурился Хизаши. Он отлично чувствовал самое колдовское время ночи, будучи не совсем настоящим человеком. – Я проснулся от… – тут бы сказать правду, от страха, но Хизаши успел извернуться, – от приближения чего-то потустороннего.
– Я тоже, – добавил Кента. – И стало так горько и тоскливо, что…
– Хоть плачь, – закончил за него Хизаши. Сам бы они никогда не признался, но вот так, за компанию, пожалуйста. – И, кстати, Янагиба вроде бы тоже упоминал час Быка, но потом из головы вылетело.
Сасаки выглядел нерешительно и задумчиво, как будто уже все понял, но не смел произнести вслух. Он был таким с первого дня их знакомства в стенах школы Дзисин, и за это же ему частенько попадало от старших учеников, да и от погодок тоже. Чем-то он их раздражал, и Хизаши не готов был их за это чувство осудить.
Наконец он сказал:
– Посещение храма в час Быка.
– Какого ещё храма? – не понял Хизаши. – У нас нет на это времени, если ты забыл.
Куматани молчал, ожидая продолжения.
– Посещение храма в час Быка, – мягко возразил Сасаки, – это не только молитвенный ритуал, но и название проклятия. Я слышал о таком единожды, думал, это просто страшная сказка про демоницу из Кифунэ [54] . Но я правда не подозревал, что такое бывает в жизни.
– Демоница? – Куматани бросил взгляд на аккуратные стопки талисманов, которыми вчера занимался. – Женщина-демон?
54
Демоница из Кифунэ – персонаж японского фольклора.
– Не совсем. Точнее, поначалу это просто женщина, а демоном, по легенде, она становилась потом, после завершения проклятия.
– И что
– Я… – Сасаки снова растерялся от такого внимания к себе. – Точно не скажу. Знаю только, что надо несколько дней, вроде бы семь, ходить к старому дереву из священной рощи и вбивать в него гвозди.
Хизаши фыркнул.
– Что за глупый ритуал? Не проще сразу вбить гвозди в своего врага?
– Не забывай, что это женщина, – напомнил Кента, – слабая…
Он запнулся. Хизаши казалось, он видит каждую мысль, что сейчас складывались в его голове в цепочку, итог которой заставил юношу побледнеть и отвести взгляд. Может, он даже вспомнил ту слезливую легенду о призраке озера Онгаку из рассказа Морикавы. Теперь в этом ощущалась злая ирония.
– Слабая женщина в замке Мори, которая хранит в себе тайную глубокую обиду, при этом достаточно умна и образована, чтобы слышать о Посещении храма в час Быка, и которая приехала вместе со всеми пять… уже шесть ночей назад. О, и которая могла видеть чертежи замка в кабинете мужа, так что для нее не составит труда не потеряться тут глубокой ночью. – Хизаши замолчал и пристально посмотрел на Кенту. – Я все учел?
– Она не могла, – упрямо возразил он.
– Потому что она несчастная и с котом?
– Потому что это слишком жестоко!
Похоже, даже Сасаки догадался, что речь шла о Юрико-химэ, но не спешил поддерживать Кенту. Невиданный случай.
Куматани заметался по комнате. От его суетливых движений поднялся ветерок, и угли в жаровне сердито зашипели.
– Сначала я должен сам убедиться, – наконец сказал он. – Я схожу к ней.
– И что? – хмыкнул Хизаши. – Спросишь, не проклинает ли она наложниц своего мужа?
Кента замер. Его стремление защищать даже тех, кто этого не заслуживал (особенно их), злило Хизаши, он и сам не понимал, почему, но хотелось дать Кенте подзатыльник, чтобы пришел в себя. Очнулся и понял, что защита нужна ему, пока не стало слишком поздно и какие-нибудь Мамору или Юрико не перешагнули уже через его труп.
А еще хотелось совсем по-змеиному, как прежде, шипеть и скалить клыки, жаль, их больше нет.
– Иди, – равнодушно бросил он Кенте. – Можешь даже предупредить ее о наших выводах, если желаешь. А мы пока тут с Сасаки составим план будущей засады на демоницу из замка Мори.
Сасаки, судя по потерянному взгляду, не горел желанием что-то обсуждать с Хизаши наедине, но не стал возражать. И Кента ушел.
И почти сразу, сославшись на головную боль, сбежал и Сасаки. Хизаши вернулся в свою стылую темную комнату, полежал немного, но не выдержал и отправился побродить по замку в одиночестве. Днем он не вызывал такой дрожи, но инстинкты подсказывали, будто он построен вовсе не для людей. Добротный, со всеми атрибутами жилья, красивыми декорациями, но все же слишком холодный – будто холод этот проникал не из-за стен цитадели, где разбушевалась непогода, а откуда-то из самых глубин земли. Хизаши постоянно ощущал беспокойство, которое особенно охватывало его в тишине, когда больше не на что было отвлечься. Оно похоже на зов – притяжение чего-то невероятного, непостижимого, сильного настолько, что даже ему, змею-оборотню, прожившему двести лет, было сложно не обращать на него внимание. Что уж говорить о ёкаях послабее. Неужели именно этот зов не давал им покинуть пределов замка?