Серьёзные забавы
Шрифт:
Образование Уильяма Генри Айрленда оставляло желать много лучшего: в тех нескольких школах, куда посылал его отец, успехи его были весьма неопределенными, школа Шьюэри в Илинге отослала его с позором домой в конце первого же семестра, так как выяснилось, что он очень сильно отстал. В двух последующих школах Айрленд все-таки сумел запастись кое-какими знаниями. Потом отец на четыре года послал его во Францию; Уильям побывал в Париже, Амьене, Нормандии и хорошо выучил французский язык. Затем отец забрал его и вместе с ним вернулся в свой лондонский дом на Норфолк-стрит, в Стренде, где он жил с экономкой и дочерью Джейн и торговал книгами, картинами и антиквариатом.
По возвращении в Англию Сэмюэл определил его в контору в Нью-Инн учеником к стряпчему мистеру Бингли. Часто вечерами семья Айрлендов
Случай утвердил юношу в его планах. Во время путешествия с отцом в Стратфорд-на-Эйвоне, на родину Шекспира, они познакомились с местным поэтом Джоном Джорданом, и тот сумел легко уговорить Сэмюэла Айрленда купить шекспировские сувениры, в которых юный Айрленд сразу же распознал подделки. Среди прочего Сэмюэл приобрел кошелек, якобы подаренный Шекспиром Анне Хэтеуэй, и дубовое кресло, в котором будто бы сидел поэт, когда приходил к ней в гости.
Вернувшись в Лондон и в контору мистера Бингли, Айрленд приступил к задуманному плану. Начал он с того, что снял копии с единственных известных подписей Шекспира (на его завещании и закладной 1612 года), доступных по факсимильным публикациям Джорджа Стивенса. Потом он обратился к своему приятелю, работавшему в типографии, и тот научил его делать нужные чернила. Понадобилось найти и подходящий пергамен, но это оказалось не слишком трудно для того, кто работал в конторе адвоката: Уильям просто изымал чистые листы из многочисленных документов, хранившихся у мистера Бингли; первый лист, например, он изъял из одного списка доходов от сдачи владений в аренду. Прежде чем приступить к намеченным подделкам, Айрленд раздобыл томик-трактат в кожаном переплете, с прекрасными рисунками и тисненым золотым гербом Елизаветы на обложке. Потом написал письмо-завещание автора королеве и вклеил в книгу, превратив ее в подарочный экземпляр. С ценной «находкой» Уильям поспешил домой, ему хотелось узнать, что скажет о ней отец. Реакция Сэмюэла Айрленда была чрезвычайно благоприятной и обнадеживающей, и тогда юный Айрленд счел, что пора приступить к подделкам Шекспира.
Собрав все необходимое, Уильям Генри принялся за работу и, пользуясь языком, привычным ученику стряпчего, составил договор об аренде дома между Шекспиром и Джоном Хемингом, с одной стороны, и Майклом Фрейзером и его супругой — с другой. Приложив старинную печать к этому новоиспеченному документу, он принялся любоваться делом рук своих. Дома свой шедевр Уильям вручил отцу и спросил, что тот думает о содержании и ценности документа. Сэмюэл, разумеется, несказанно обрадовался и готов был поклясться, что документ подлинный. Чтобы окончательно в этом убедиться, он послал за сэром Фредериком Иденом, известным филантропом, и спросил, что он думает о документе, и тот подтвердил мнение Сэмюэла Айрленда.
Вскоре молва о находке облетела Лондон, и все литераторы ринулись на Норфолк-стрит. Поздравления посыпались на обоих счастливчиков, немало выражалось надежд, что впереди новые и новые открытия. Молодой Уильям ликовал: ему удалось ввести в заблуждение самых искушенных знатоков, — и вот он решает, не мешкая, приступить к следующим стадиям своей шекспирианы.
На
Мало толку приниматься за подделки, не подготовившись как следует к возможным последствиям, и Уильям Генри Айрленд основательно к ним подготовился. Он знал, что рано или поздно его попросят объяснить, где и как он обнаружил подобные редкости. Он был очень дружен с одним молодым человеком, неким Монтегю Толбетом, которого тоже отдали в адвокатскую контору, но он бросил ученичество и стал актером. Толбет не был так легковерен, как Сэмюэл Айрленд, и высказал предположение, что Уильям Генри сам фабрикует свои находки. Айрленд упорно отрицал это, однако вскоре Толбет застал его за изготовлением очередной рукописи. Впоследствии, однако, Толбет согласился присоединиться к Айрленду и обеспечить ему «тыл» — его задачей теперь стало подтверждать россказни Айрленда о том, как он нашел документы.
После появления «Исповедания веры» Айрленд похвалил себя за своевременную подготовку, так как в конце концов неизбежно возник вопрос о происхождении рукописи. 10 ноября 1795 года Уильям опубликовал следующее объяснение:
«Я находился в конторе, когда ко мне зашел Толбет и показал деловую бумагу, подписанную Шекспиром. Я был весьма изумлен и заметил, что отец мой очень обрадуется, если сможет взглянуть на сей документ. Толбет сказал, что даст мне такую возможность. По прошествии двух дней документ был мне вручен. Я стал допытываться, где он был найден. Через два-три дня Толбет представил меня некоему господину. Будучи со мной в комнате, он, однако, не спешил принять участие в поисках. Я обнаружил второй документ, третий и две-три небрежные записи. Мы наткнулись также на документ, подтверждающий право этого человека на земельную собственность, о коем он до того и не ведал. Последствием сей находки явилось то, что он позволил нам забрать любые документы, включая даже клочки бумаги, если те имели отношение к Шекспиру. Немногое, однако, удалось найти в его городском доме сверх того, что было упомянуто выше, остальное же отыскалось в деревне, куда много лет назад бумаги были вывезены из Лондона.
У. Г. Айрленд».
Сэмюэл Айрленд осведомился у Монтегю Толбета, и тот подтвердил объяснение Уильяма, а затем рассказал, как он познакомил Айрленда с неким господином X., пожелавшим остаться неизвестным. Толбет добавил, что, по его мнению, мистер X., вероятно, потомок одного из друзей Шекспира.
Обильный «урожай» навел Сэмюэла Айрленда на мысль, что мистер X. — потомок Джона Хеминга, которому Шекспир завещал свою обстановку и рукописи. Этого, конечно, оба приятеля не утверждали, но и не отрицали; подделка удалась на славу, теперь они вне всяких подозрений — так, по крайней мере, они думали.
Постепенно Айрленд вошел во вкус и принялся с азартом плодить подделки одну за другой — от любовных писем Шекспира к Анне Хэтеуэй до писем к его друзьям-актерам. Первый промах Айрленд допустил, сочинив долговую расписку Шекспира Джону Хемингу и расписку о получении долга, якобы написанную Хемингом. Друг Сэмюэла Айрленда, адвокат Олбени Уоллис, заявил, что подпись Хеминга на расписке поддельна, она не имеет ни малейшего сходства с подлинной. Айрленд сослался на мистера X., который якобы рассказывал, что Хемингов было двое: один в «Глобусе», а другой в театре «Занавес». Затем Айрленд старательно изготовил новую подделку, теперь уже с «настоящей» подписью Хеминга, подменил ею ту, что была у отца, а старую уничтожил. Эта подмена прошла незамеченной, однако она могла, а то и должна была привести вскоре к провалу.