Сергеев Виктор. Луна за облаком

Неизвестно

— А зачем ей возвращаться?

— Мне как-то не верится, что она насовсем уехала.

— Это почему же?

— Второй муж, говорят, редко бывает лучше первого. — Она ис­коса посмотрела на него веселыми глазами. — Я бы на это не пошла. Менять мужа...

Между ними продолжался тот, ни к чему их не обязывающий, временами с намеками разговор, от которого всегда легко отказаться, потому что понять его можно по-разному и в каждое слово вложить свой смысл, одному тебе понятный и доступный.

— У вас

много друзей?— спросила она, глядя на него задумчиво.

— Друзей?— удивился Трубин.

Что можно было ответить? Кого он мог причислить к себе в друзья? Флору, Бабия, Догдомэ?

— Мало что-то ьстречаешь таких, которые бы понравились,— проговорил он. — В мыслях одно, а чувствуешь совсем другое.

— В каждом по-разному проявляются и чувства, и мысли. Поп­робуйте жить одними чувствами, и вы увидите, что с вами и возле вас будут только те, кто вам нравится, просто нравится и все. Но по­пробуйте пересилить себя, добавьте к своему чувству еще и разум.

— И тогда?

— Круг ваших друзей расширится, и вы поймете, как много те­ряли, руководствуясь лишь чувствами.

«Вот уж странно,— подумал Григорий.—Я сам примерно так рассуждал недавно. Уж не говорил ли я с ней об этом, а потом за­был?»

— Вы считаете,— проговорил он,— что я предпочитаю чувства мышлению? А многие меня считают сухарем.

— Не хотите ли чаю?—спросила Даша.

«Подойти к ней и поцеловать? Что она тогда? Останется верна своему Коле-милому? Или нет? Ах, Софья, Софья! Все из-за тебя. Не ты — ничего бы не было. Даже вот этого номера с пузырчатой штукатуркой на стенах, с однотумбовым столиком, с нелепой здесь гравюрой — стригалем овец...»

Трубин просидел у Даши допоздна, пока из репродуктора не со­общили, что свет выключат. Он спустился к себе в номер и долго не мог уснуть, думая, как ему поступить. Оставался еще один вечер. Завтра...

Что же получается, Григорий? Это ведь не Флора. Даша заму­жем, у нее дочь. Да стоит ли об этом? Она, может быть, и не думает. И в мыслях нет ничего. Не-ет, думает. По всему видно. Ну, допус­тим. что она меня не оттолкнет. А дальше? Что будет дальше? Он обзаведется любовницей, а она — любовником.

А какими глазами смотреть на Колю-милого? Говорят, не ты первый, не ты последний... Хорошенькое утешение. Тебя самого об­манули и обокрали. Тот, что с Софьей... Он бы тоже мог подумать: «Какими глазами...» Не подумал, увез Софью и все.

И ему стало спокойнее.

С утра Трубин сходил к главному инженеру фабрики. Экскава­тор ему обещали. До обеда ждал шоферов — напрасно. После обеда подошла машина и в ней старший колонны — могучего сложения Павел Патрахин.

— Где остальные?— спросил Трубин.

— Будут,— усмехнулся Павел. — По идее должны через часок.

— А почему не вместе?

— Так вышло,— ответил тот неопределенно. —

А гразий смот­рели? Ничего? А грузить как?

Патрахин покрутил головой, с явным неудовольствием осмот­релся вокруг, со злости пнул покрышку.

Часа через полтора он постучал в номер Григория, позвал его с собой, сказав, что «шоферня тут».

Старший колонны подвел Григория к одному из самосвалов, кив­нул на кузов: «Загляни-ка, мол». Григорий, ухватившись за борт, приподнялся. На дне лежал гравий.

— Вы что, уже грузите?

— Не-е, это не здешняя проба.

— Откуда брали?

— Подходяща?

— Вполне. Гравий как гравий

— Брали его из-под города. По идее-то его бы нам и возить, а мы чуть ли не на край света ездили.

— Да-a. Ситуация идиотская. Я не знал, что под городом гра­вий,— пожал плечами Трубин. — На какого, спрашивается, черта мы сюда приехали?

— Может, сговоримся как-нибудь?—с надеждой спросил Па­вел. — Мы и задержались-то почему... Ездили на Селенгу, образец вот достали. — И он сноза кивнул на кузов.

— А чего же вы с нашими не договорились? Пошли бы к масте­РУ-

— Это к Карымову? Ну, к нему много не находишь,— усмехнул­ся Павел. — Мы ему с Валеркой объясняем, что ошибка вышла, гра­вий есть под боком. А он щурится на нас эдак с ухмылочкой: «Под боком-то ручная погрузка, а на фабрике вам машину выделят. Жи­вете в век механизащга, а цепляетесь за старину». Мы ему свое до­казуем, а он на нас: «Вы что. под статью меня хотите подвести? На ручную погрузку у меня фондов заработных не выделено, а с тем хозяйством я через банк рассчитываюсь". Вот и поговорили... Может, с вами до чего-нибудь докумекаемся?

Трубин прикинул в уме. Никакого резона брать гравий не было. Вспомнил, что шоферов Патрахиных хвалили на производственных совещаниях, а младшего Валерку даже премировали за то, что до­гадался, как возить евпи на автомашине.

— Ума не приложу, как и быть,— развел он руками.— У Кары- мова и в самом деле фондов на ручную погрузку нет. Сам был про­рабом и мастером — знаю. Не положены фонды.

— По идее надо платить — возразил Павел.

— Не выйдет,— Ездохнул Трубин. — Вы думаете, мне самому интересно здесь околачиваться?

— Так что же нам?

— Я бы вам посоветовал. Сегодня, раз уж приехали, по рейсу сделаете,— сказал Трубин. — А завтра берите лопатки и — туда, к Селенге.

— Лопатками гравий кидать?

— А что в том такого? Лучше час, ну от силы два, покидать, чем шесть часов париться за рулем. Там речка. Покупались, позаго­рали, а минут эдак через двадцать путевочку Карымову: «Подпиши­те». Чем плохо?

Постояли, покурили, поговорили о гравии, о трассе. Старший Патрахин сказал Трубину:

— Ну, а как вы? С вас же могут спросить