Серый тлен забвения
Шрифт:
– Прояви эти фотографии. – Без тени веселья сказала Мерцела. – Они действительно могут содержать в себе нечто, ускользнувшее от твоих глаз.
На меня вдруг снова навалилась усталость. Я будто медленно проваливался сквозь вязкий плотный воздух бездонной пропасти, падал в никуда, время от времени ловя себя на мысли, что глаза мои уже закрыты, и я лишь усилием воли вырываюсь из мира нахлынувших грез. Моя попутчица, напротив, выглядела бодрой и полной сил, если подобное, конечно, вообще можно сказать о бесплотном призраке. Она неспешно перемещалась по комнате, с неизменным любопытством вглядываясь в окружавшие ее, даже самые незначительные
Наконец, я уступил. Налитые свинцовой тяжестью веки сомкнулись, и сознание мое начало стремительно гаснуть. Последнее, что я успел увидеть – мертвую девочку, терпеливо всматривавшуюся в лежащий на столе белый прямоугольник бумажного листа. Кажется, под ее взглядом он, наконец, неохотно дрогнул, а потом и вовсе переместился в сторону. Но, если это и было на самом деле, я не успел даже удивиться. Моим разумом тут же овладел крепкий сон.
Пробуждение пришло ко мне около десяти часов утра. За окнами сгустились тучи, и капли дождя, выстукивая какой-то совершенно хаотичный ритм, разбивались о матовую поверхность оконного стекла. Молчавший все это время, прикрепленный к стене телевизор, теперь почему-то оказался включен. Однако вместо четкого изображения по его экрану скользила лишь серая зернистая рябь, а из динамиков вырывался шум статических помех.
Я неохотно потянулся к пульту и нажал верхнюю кнопку. Экран тут же погас.
Возможно, каким-то непостижимым образом его заставила работать Мерцела? Я огляделся, но ее снова не оказалось рядом. Мой вопрос так и остался без ответа.
Позавтракав, я отправился в город. Согласно данному мной накануне обещанию, я отдал пленку для проявки. Строгого вида мужчина, принявший ее столь осторожно, будто она способна была обратиться в прах прямо у него в руках, заверил, что фотографии будут готовы через пару-тройку часов. В ответ оставалось лишь пожать плечами. Как и прежде, я никуда не спешил.
Я брел по Вене, наслаждаясь видами ратуши, парка Ратхаус и Шотландского монастыря. Да, красота австрийской столицы была вовсе не тем, что я вкладывал в это понятие. И все же город был великолепен.
Ощущение времени начало постепенно таять. Что-то изменилось, но, погруженный в собственные мысли, я не стразу это заметил. Дождь, прекратившийся еще до моего выхода из отеля, даже не думал начинаться вновь. При этом небо, и без того мрачное, только сильнее заволокло тучами. Звуки улиц постепенно затихали, и все более явно ощущалась пульсация моей собственной крови, рождающаяся где-то в висках и гулким эхом рвавшаяся наружу.
Словно во сне, я оторвал, наконец, взгляд от дороги. Здания вокруг на глазах темнели и выцветали, теряли присущие им, и без того скупые краски. Вместо этого сверху теперь падал свет, облекавший улицу в какой-то неприятный багровый оттенок. Воздух стал плотным, тяжелым, и чтобы просто вдохнуть, приходилось прилагать немалые усилия. Двигаться вперед тоже стало сложнее. Я шел, выставив руку перед собой, будто защищаясь от жестоких порывов ветра, хотя никакого ветра не было вовсе.
Прохожие, что встречались мне на пути, перестали меня замечать. Их лица сохраняли все ту же наивную безмятежность, какую я наблюдал ранее. Движения людей замедлились. Многие из них и вовсе почти застыли, увязнув в невидимой для меня, разбросанной повсюду паутине.
Странно, но страха
Что-то под моей стопой громко треснуло. Опустив взгляд, я с содроганием увидел до отвращения светлые фрагменты того, в чем еще можно было узнать останки старого человеческого черепа. Мое сердце замерло, а потом вдруг принялось отбивать какой-то совершенно безумный ритм. Я понял, что задыхаюсь. В ужасе я вновь посмотрел вперед, но там не было больше ничего, кроме непроглядного мрака.
В тот же миг шепот вокруг исчез. Чья-то костлявая рука с тонкими грубыми пальцами потянулась ко мне, коснувшись моего плеча. Холод, что веял от нее, пронзил меня насквозь.
– Мы нашли тебя. – Прошептал грубый, лишенный жизни голос. – Тебя и ее.
С трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, я обернулся. Но позади уже никого не было. Время вновь возобновило свой прежний ход. Прохладный ветер мягко касался моего бледного, покрытого испариной лица. А случайные прохожие, как и прежде, неторопливо брели по своим делам, встречая меня безразличными взглядами и вежливыми, но совершенно ничего не выражающими улыбками. Я снова посмотрел вниз. Череп под моими ногами тоже бесследно исчез.
Проведя еще час на улицах города, я, наконец, отправился за фотографиями. Конечно же, своими леденящими щупальцами меня время от времени все еще обволакивал страх. Но особого выбора у меня не было. Поезд из Вены, на котором мне предстояло ехать, уходил только утром следующего дня. Кроме того, я старался убедить себя в том, что молния не бьет в одно место дважды, и наваждение, овладевшее моим разумом еще совсем недавно, больше не повторится.
Приняв у того же мужчины запечатанный конверт с готовыми снимками, я направился к двери. Он проводил меня долгим задумчивым взглядом, значение которого я так и не понял. Колокольчик над входом пронзительно зазвенел, но уже через миг этот звук заглушила ровная поверхность закрывающейся стеклянной двери и шум заполненных людьми переулков.
По инерции шагая вперед, я разглядывал белый прямоугольник зажатого меж пальцев конверта с отпечатанными на нем короткими надписями на немецком и английском языках. Бумага была гладкой и приятной наощупь.
– Может быть, ты все же вскроешь его? – Услышал я уже знакомый голос, полный едва сдерживаемого нетерпения. – Или ты наивно пытаешься угадать содержимое по нанесенным на его поверхность символам?
– Я хотел бы услышать твои мысли по поводу того, что произошло со мной сегодня. – Не оборачиваясь, вместо ответа сказал я.
– О чем ты говоришь? – Осторожно спросила она.
– Ты и правда не знаешь? – Я, наконец, обратил к девочке свой взгляд.
– Я ощущаю в тебе остатки чего-то неприятного. Страха. Смятения. Но эти чувства почти исчезли. – Она на минуту остановилась, сосредотачиваясь. – Кажется, я уже упоминала о том, что, несмотря на нашу связь, не способна читать мысли в том смысле, который ты вкладываешь в это понятие. Я могу определить твои эмоции, впитывать знания, но образы и желания почти всегда остаются для меня закрыты. Так будет всегда, сколько бы жизненной силы я от тебя не получила.