Сесиль Родс и его время
Шрифт:
С первыми тремя у Родса было единство, а последнего пришлось уговаривать. Собственно, большого проку от этого Национального союза Родс вряд ли ждал. Политическая активность союза ограничивалась составлением петиций, и он вряд ли мог стать реальной силой вооруженного путча. Но участие его председателя должно было создать впечатление, что заговор имеет широкую поддержку.
И наконец, Родсу нужна была мощь правительства Великобритании и представителя этого правительства на Юге Африки — верховного комиссара. В начале 1895-го Родс, приехав в Лондон, посвятил в свой план тогдашнего премьера лорда Розбери. Тот одобрил, но подчеркнул, что восстание
Для осуществления плана Родсу нужен был на посту верховного комиссара не Лох — у того могли быть какие-то свои мнения, — а Робинсон, которого Родс уже давно подкупил. Родсу пошли навстречу: Лоха заменили Робинсоном.
В июне 1895-го кабинет либеральной партии сменился консервативным. Премьером снова стал Солсбери, пост же министра колоний впервые занял Джозеф Чемберлен. Но отношение к плану Родса не изменилось.
Второго октября Чемберлен послал Робинсону в Кейптаун секретный запрос — произойдут ли перемены в Трансваале и как скоро. Четвертого ноября Робинсон ответил длинным посланием, также, разумеется, секретным. Он сообщил, что уже сейчас среди взрослого мужского населения Трансвааля на каждого бура приходится четыре ойтландера. Тут было преувеличение, но главное в письме заключалось не в этом. Робинсон писал: «Капиталисты оставили все надежды на мирный исход и думают взять управление в свои руки».
А дальше — уже прямо о заговоре и даже о его возможном результате. «Как только придет весть о восстании в Йоханнесбурге и о создании там временного правительства, верховный комиссар, как представитель высшей власти на Юге Африки, должен будет выпустить обращение с требованием, чтобы обе стороны воздержались от военных действий и подчинились его арбитражу». [149] Иными словами, британский верховный комиссар сам рассудит спор ставленников Родса с правительством Крюгера.
149
Rosenthal E. Gold: Gold: Gold: The Johannesburg Gold Rush. New York, 1970, p. 258–259.
Так что и Чемберлен и Робинсон не только знали о заговоре. Они даже точно определили свою роль — в какой момент и каким образом выйдет на авансцену официальная Великобритания. Шестого ноября Чемберлен, уступив требованию Родса, передал Привилегированной компании широкую полосу территории английского протектората Бечуаналенд, вдоль границы Трансвааля, под предлогом, что Родс строит там железную дорогу.
Правда, Родс претендовал на весь Бечуаналенд. Но три вождя народа батсвана приехали с протестом в Лондон, как это сделали шестью годами раньше послы ндебелов. Дело приобрело нежелательную огласку, и Родс получил не все, чего добивался. Он в сердцах написал герцогу Файфу, что грешно и преступно оставлять громадный Бечуаналенд батсванам, «самым ленивым негодяям в мире».
Но все же плацдарм для нападения на Трансвааль Родс получил. К тому же Чемберлен расформировал Британскую бечуаналендскую полицию, а ее вооружение велел продать Привилегированной компании. Да и многие солдаты и офицеры этой полиции перешли на службу Привилегированной компании, пополнив силы Джемсона.
Девятнадцатого ноября Джемсон приехал в Йоханнесбург и встретился с заговорщиками. Они вместе назначили дату мятежа: 28
Но к назначенной дате уже выяснилось, что заговор подготовлен плохо. Оружия в Йоханнесбург переправили куда меньше, чем намечали. Среди ойтландеров никак не могли найти доброхотов, которые, даже и за щедрую плату, взялись бы напасть на бурские арсеналы. Утечка информации привела к тому, что подготовка заговора перестала быть секретом. О ней проговаривались даже в кейптаунских и лондонских газетах. А у самого Джемсона под ружьем оказалось лишь шестьсот человек вместо намеченных тысячи пятисот.
К 26 декабря заговорщики в Трансваале изменили план действий. Национальный союз Трансвааля подготовил новую петицию о реформах и решил предъявить ее Крюгеру 6 января. Так что восстание, намеченное на 28 декабря, откладывалось на неопределенный срок, если не отменялось вовсе. Заговорщики сделали все, чтобы предупредить Джемсона и сообщить ему, что он не должен переходить границу. К Джемсону были посланы два офицера, а Хеммонд дал ему телеграмму.
Но Джемсон, как известно, слушался лишь одного человека — Родса. Зная это, Фрэнк Родс отправил телеграмму своему брату, а Чарлз Леонард сам приехал к нему в Кейптаун.
Больше того, Чемберлен телеграфировал Родсу 27 декабря, чтобы Джемсон не выступал, если не будет восстания в Йоханнесбурге.
Но Родс не остановил Джемсона. Почему? Вера в слепую удачу, в свою звезду, в то, что авось повезет? Слишком велик был для него соблазн. И надежда, что этих, черт бы их побрал, непрестанно колеблющихся заговорщиков появление Джемсона в Трансваале все-таки заставит поднять мятеж — терять-то им будет уже нечего!
Во всяком случае от Родса, за подписью Р. Харриса, его ближайшего помощника, ежедневно, 26, 27 и 28 декабря, Джемсон получал депеши одного и того же содержания: стойко держаться принятых решений.
И 28-го, в последний день, Джемсон телеграфировал Харрису, что он со своими солдатами выступает, если только не получит противоположного приказа немедленно. Такого приказа не поступило.
Правда, 29 декабря Родс все же послал Джемсону еще одну телеграмму. Но она была отправлена так поздно, что Джемсон уже не мог ее получить, а составлена так двусмысленно, что, даже получив ее, Джемсон вряд ли мог бы увидеть в ней приказ об отмене выступления. Эта депеша могла иметь только одну цель: в случае провала всего заговора дать хоть какое-то алиби самому Родсу. Да и то только при очень пристрастном прочтении ее текста.
Подлинное желание Родса Джемсон, конечно, понимал, и не только по телеграммам. Эти люди прекрасно знали друг друга. Но сам-то Джемсон — была ведь у него и своя голова на плечах! Если он знал, что восстание в Йоханнесбурге отменено и что у него самого сил в три раза меньше, чем требовалось, — как же он все-таки решился?
Во-первых, должно быть, явно недооценивал противника — буров. Во-вторых, переоценивал роль внезапности своего набега и еще больше — пулеметы «максим». Он видел их действие в битвах с ндебелами, знал, что у буров этого оружия нет, и говорил: