Сестры Шанель

Литтл Джудит

Мне вдруг стало неловко. Я кивнула:

– Да.

Он указал на трибуну для дам:

– Все эти женщины, включая даму, которая прошла мимо, – они могут вести себя так, как будто не видят вас. Но опровержение – на их головах. Вы указываете, что им носить. Вы имеете на них влияние. Сильное влияние. Они просто не хотят этого признавать, – усмехнулся он. – Считаю, они остались в дураках. – Он наклонился ко мне, теперь его лицо было серьезным, а голос искренним. – Я восхищаюсь тобой, Антониета.

– Восхищаешься? Мной? – удивилась я.

Он

сделал еще шаг и взял меня за плечи, его лицо было совсем близко.

– Да, – произнес он так решительно, что я совсем растерялась. – Есть смелость в том, чтобы не позволить миру сказать тебе «нет». Выстоять перед теми, кто склонен тебя отвергнуть. Трудно убедить других ценить нечто близкое вашему сердцу, но чуждое для них. Это требует решимости, настойчивости, энергии.

Как его лошади, подумала я.

Прошло мгновение, он убрал руки, но я чувствовала их до конца дня.

На следующее утро в бутике я отвела Габриэль в сторону.

– Я хочу тебя кое о чем спросить, – неуверенно заговорила я. – Насчет Лучо.

– Да? – Она с интересом приподняла брови.

– Наши звезды продолжают пересекаться. Должна же быть какая-то причина, не так ли?

– Я думаю, ты слишком большое значение придаешь причинам. Ты ждешь кого-то, возможно, даже несуществующего. Лучо здесь. Почему бы не жить сейчас, Нинетт, в настоящем? Никто не знает, что произойдет в будущем. Разве что цыгане.

В обеденный перерыв я уговорила сестру отвести меня к старой гадалке, обитавшей на окраине Марэ. Когда старуха разложила мои карты, все стало ясно. Вот она, карта сердца. Страсть, любовь. И еще корабль.

– Если ты не послушаешься своего сердца, – сказала она, – он пройдет мимо тебя.

– Видишь, Нинетт, – не удержалась Габриэль. – Я же тебе говорила.

Гадалка перевернула еще несколько карт, образовалась комбинация, которую мы видели раньше, означавшая раннюю смерть. Наша мать. Джулия-Берта.

Или… может быть, это означает… возможно, жена Лучо?

– Я когда-нибудь выйду замуж? – спросила я, пытаясь отогнать эти мысли.

Она перетасовала карты и снова разложила их. Я затаила дыхание, и тут она появилась – карта с кольцом. Это могло означать брак, но также обязательство, нарушенное обязательство, деловое партнерство. Гадалка должна была разобрать истинный смысл.

– Да, – ответила она. – Карты говорят, что однажды ты выйдешь замуж.

Я посмотрела на Габриэль широко раскрытыми глазами, и она кивнула.

Это могло означать только одно.

Лучо будет свободен.

И тогда мы наконец поженимся.

ПЯТЬДЕСЯТ ДВА

У Лучо был любимый уголок в пампасах – простой дом, где он чувствовал себя наиболее спокойно.

– Я хочу отвезти тебя туда,

Антониета, – сказал он однажды вечером за ужином низким и хрипловатым голосом, который успокаивал и согревал изнутри. – Там все прекрасно, как ты, – продолжал он. – Восход, закат. Запах эвкалипта, мычание скота, пение птиц. И лошади, пасущиеся в полях. Рядом с ними я обо всем забываю. Они живут настоящим моментом. Это все, что имеет значение.

Я тоже хотела так жить. Я была готова, слова Габриэль звучали у меня в голове: Лучо здесь. Почему бы не жить сейчас, Нинетт, в настоящем?

Встречи с Лучо в Руайо и в «Максиме» были словно вспышка, я ощущала сильное, почти первобытное притяжение, но потом он исчезал на месяцы, на годы, и все успокаивалось. Теперь, в Париже, будучи рядом почти ежедневно в течение месяца, я больше не могла притворяться, что между нами ничего не происходит. И не было нужды это делать. Я думала, что если мы будем приняты обществом, пустота, которая образовалась, когда отец бросил нас, заполнится. Но незаметно, постепенно, благодаря Chanel Modes это произошло само по себе. Я менялась и меняла окружение на своих условиях. Лучо показал мне это.

Какая ирония! Наши шляпы проникли в гостиные la haute, и теперь признание этих людей больше не имело для меня значения. С Лучо я всегда чувствовала, что нахожусь на своем месте. Я почти начала забывать, что он женат. А когда вспоминала, мне было все равно. Я не знала, стоит ли верить предсказаниям гадалки. В любом случае это больше не казалось важным.

Важно было быть с ним. Все, что мне нужно было сделать – сказать ему об этом. Я не была уверена в его реакции. «Все здесь пропавшие, – сказал он в Руайо, – все, кроме вас». Возможно, он слишком джентльмен, чтобы принять мое предложение. Я молилась, чтобы это оказалось иначе.

На следующее утро по пути на встречу с банкирами «Харрингтон и сыновья» Лучо заехал в бутик. При виде его загорелого лица, небрежной, но властной манеры держаться я всегда ощущала, как во мне пробегает ток. Я знала его лицо лучше, чем свое собственное, видела его эмоции, то, как плясали искорки его глазах, когда он смотрел на меня.

Теперь у меня был шанс.

К счастью, посетителей не было. Наши встречи обычно назначались на более поздний час.

– Пройдемся? – Я не хотела, чтобы Габриэль или кто-нибудь из швей услышал наш разговор. – Сегодня такое чудесное утро.

Он взглянул на часы, потом снова на меня и улыбнулся.

– Конечно. Я всегда готов заставить банкиров подождать час-другой.

До Тюильри было всего несколько кварталов, и там мы устроились в тени на садовых стульях, подальше от дорожек, посыпанных гравием, от посетителей, которые прогуливались или устраивали пикники в траве.

Я глубоко вздохнула.

– Лучо, – сказала я, – я приняла решение. – У него была манера подаваться вперед, словно он прислушивался всем телом. – Я готова.