Сети Культа

Московских Наталия

— Нелегко сидеть молча? — усмехнулся Мальстен, все еще не попадая в поле видимости пленника. Грэг закатил глаза, сложив руки на груди и привалившись к стене рядом с решеткой.

— Нелегко осознавать, что ты совершенно беспомощен, когда рядом кто-то мучается. Даже если этот кто-то — данталли.

— Лестно слышать такое от охотника, — саркастически отозвался Мальстен.

— Ты все еще не ответил на мой вопрос, кстати.

— Мне… я в порядке, — помедлив, сказал данталли.

— Трудно вообразить, что можно быть в порядке, испытывая нечто подобное. Аркал единожды мне

это продемонстрировал, и мне хватило на всю жизнь. Не представляю, какой выдержкой нужно обладать, чтобы раз от раза это переносить.

Послышалось шуршание одежды — данталли поднялся со своего места и, наконец, показался пленнику, став напротив его камеры. Вид у него был усталый и осунувшийся, однако, легкий румянец постепенно возвращался на лицо, что свидетельствовало о том, что расплата и впрямь отступает. Грэг облегченно вздохнул.

— Не забывай, ты ведь человек. У нас с тобой порог чувствительности к боли существенно различается. Физически данталли может выдержать куда больше, чем любой, даже самый стойкий представитель вашего вида — да и не только вашего.

Охотник хмыкнул, предпочтя не заметить легкой бравады, мелькнувшей в голосе собеседника.

— И ты с рождения так стоически переносил расплату? Или это тебе привил тот твой учитель, о котором ты пару раз обмолвился?

— Его звали Сезар Линьи, — мрачно опустив глаза, кивнул Мальстен. — Да, он занимался моим обучением и по этому вопросу тоже.

Грэг поджал губы, поняв, что о своем наставнике данталли разговаривать явно не настроен, посему предпочел более о нем не спрашивать.

— Что ж, сейчас эти уроки, пожалуй, особенно на пользу — ведь после воздействия аркала расплата становится сильнее. Интересно, пожиратель боли рассчитывает на привитую тебе выдержку и надеется, что ты сможешь выносить усиление своих мучений бесконечно, или попросту ждет, когда ты сломаешься и не сможешь жить без его способностей?

Мальстен устало вздохнул, покачав головой.

— Грэг, — серьезно обратился он, — брось уже попытки настроить меня против Бэстифара. У тебя не получится.

— Просто мысли вслух, — невинно развел руками охотник. — И, к слову сказать, мне действительно интересно узнать твое мнение на этот счет. Как думаешь, чего он добивается?

— Тебе трудно будет это понять, — помедлив, отозвался данталли. — Иные существа мыслят не теми же категориями, что люди. Бэс просто не может действовать по-другому, он ведь аркал. Предлагать избавление от боли — его инстинкт.

— Как и передавать ее, — прищурился Грэг.

— Точно так же, как у данталли есть неконтролируемый инстинкт использовать нити. Ни один из нас никогда не мог этому инстинкту противостоять. Возможно, были те, кто длительное время воздерживался от применения своих способностей, но всю жизнь этого не делать невозможно, такова наша природа.

— Ты прав, мне трудно это понять, — усмехнулся охотник.

— Сравни это с потребностью в еде. Да, человек способен довольно долгое время обходиться без пищи, однако не употреблять ее вовсе — не может. Для нас использовать нити — такая же неотъемлемая потребность.

— И все же трудно сравнить жизненную необходимость с желанием

контролировать других живых существ.

— Можно подумать, люди не пытаются манипулировать другими людьми в угоду своим интересам, — хмыкнул Мальстен. — У вас просто нет возможности делать это на нашем уровне, но в целом вы можете идти на обман, лесть, шантаж и многое другое, лишь бы добиться своих целей и подстроить поведение себе подобных под свои желания. Нам эти ухищрения не требуются — природа наделила нас соответствующей способностью.

— Способностью лишать воли, — закатил глаза Грэг. — Люди не лишают друг друга воли, они могут лишь убедить.

— Дознавателям Красного Культа это скажи, пока они выпытывают любые сведения из тех, кого сочли нашими пособниками, — прищурился данталли, на что его собеседнику оказалось нечего возразить. Спустя несколько мгновений он вздохнул, приподняв руки.

— Я не разделяю идеологию Культа, Мальстен, особенно в отношении тех, кого они называют пособниками, и не хочу говорить в их оправдание что-либо. Я лишь хочу пояснить, что нити данталли невозможно увидеть. Человек даже может не знать, что находился под контролем кукловода, которому, как ты выразился, просто потребовалось применить свой дар. У людей нет подобных способов манипуляции. Об этом лишении воли я говорил.

— Зависит от того, как и когда эту силу применить, — Мальстен почти снисходительно заглянул в глаза пленнику и едва заметно улыбнулся. — Впрочем, это напрасный разговор, мы его уже вели с тобой. Вряд ли когда-либо нам удастся прийти к единому мнению в этом вопросе.

Охотник решительно качнул головой.

— Не согласен. Не подумай, что я расспрашиваю тебя, чтобы обвинить в чем-то. На деле я действительно хочу понять.

— Я вижу, — кивнул анкордский кукловод. — И я это ценю.

— Надеюсь, когда-нибудь мне это удастся.

Мальстен пожал плечами.

— Как знать, — он напряженно поглядел на лестницу, ведущую из подземелья на верхние этажи дворца, и тяжело вздохнул, — возможно, следующая наша беседа этому лучше поспособствует.

— Это отрадно слышать, — едва заметно улыбнулся охотник. Данталли непонимающе прищурился, и его собеседник, кивнув, предпочел пояснить. — Стало быть, ты предполагаешь, что следующая беседа состоится.

— Если тебя тяготит мое общество… — нахмурившись, заговорил Мальстен, и Грэг поспешил его перебить, выставив руки перед собой.

— Нет, — твердо возразил он. Затем качнул головой и повторил уже чуть тише. — Нет, не тяготит, Мальстен. Наоборот, мне кажется, что это тебя тяготит мое. Каждый раз, когда ты приходишь сюда после представления и следуешь моему совету относительно расплаты, я… не знаю, отчего так, но я этому рад. Рад тому, что пожиратель боли в очередной раз не получает нового уровня власти над тобой, не привязывает тебя крепче к той тюрьме, которую ты пока склонен именовать своим пристанищем.

— Я уже говорил и повторюсь: я не узник здесь. И я до сих пор не понимаю, какое тебе до этого дело, даже если все обстоит, как ты говоришь.