Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Джордж тоже был рад, но по другой причине. У него появилась возможность увидеть вновь прибывшего и даже поговорить с ним, если удастся. Те, кто добирался сюда по тайной дороге, гораздо больше помогали ему разобраться в вопросе, разделявшем страну, чем все ораторы и журналисты. Он щелкнул подтяжками и погладил жену по руке.
– Я иду. И довольно споров.
Через двадцать минут он уже гнал скрипучую двуколку к сараю за заводским зданием. Внутри мерцал огонь фонаря. Джордж помог жене спуститься и взять саквояж, который Констанция прихватила из дому. Поддавшись
Она подошла к двери и постучала условным стуком: два удара, пауза, потом еще два. Джордж прошел следом за женой по искрящимся сугробам, чувствуя, как снег набивается в ботинки. Небо уже прояснилось, и в его темной синеве сияла луна, похожая на тарелку из тонкого фарфора.
Белзер осторожно открыл дверь и замер, увидев вторую фигуру.
– Это я, – сказал Джордж.
– А, ну да. Входите, входите.
«Пассажир» Подпольной дороги сидел у стола, держа в руках кусок вяленой говядины. Это был мускулистый мужчина с красновато-коричневой кожей и высокими скулами, выдававшими индейскую кровь. Ему было лет тридцать пять, но вьющиеся волосы уже поседели. Нетрудно было предположить почему.
– Это Ки, – сообщил Белзер с таким гордым видом, как будто представлял кого-то из своих родственников. – Он добрался до нас из Алабамы. Его имя – это сокращенно от «чероки». Бабушка Ки по материнской линии была чероки.
– Что ж, Ки, я рада, что вы здесь, – сказала Констанция, поставив саквояж рядом со столом. – Тут ботинки и две рубашки. У вас есть зимнее пальто?
– Да, мэм.
Голос у беглеца оказался гулким и басовитым. Он заметно нервничал в их присутствии.
– Ему дали пальто на нашем пункте недалеко от Уилинга, – сообщил Белзер.
– Хорошо. В Канаде чаще даже холоднее, чем в Пенсильвании. Но если вы уже здесь, вам больше не надо бояться охотников за рабами.
– Я хочу работать, – сказал Ки. – Я хороший повар.
– Он этим занимался почти всю жизнь, – пояснил Белзер.
Джордж едва слышал их разговор – как завороженный он смотрел на человека, сидящего перед ними. Вжав голову в плечи, Ки то и дело бросал быстрые взгляды на дверь, как будто боялся, что вот-вот кто-нибудь войдет.
– …работал на особенно сурового и жестокого хозяина, – говорил Белзер. – Ки, покажи им то, что мне показывал, будь добр.
Беглец отложил нетронутое мясо. Потом встал, повернулся к ним спиной, расстегнул рубашку и спустил ее к талии. Констанция охнула и вцепилась в руку мужа. Да и Джордж был ничуть не меньше потрясен видом огромного количества старых шрамов, покрывающих всю спину, от лопаток до пояса. Некоторые были похожи на застывшие клубки змей, притаившихся под кожей.
Добрые глаза Белзера вспыхнули от гнева.
– Одни отметины от кнута, другие от горячих железных прутьев, – сказал он. – Когда это случилось в первый раз, Ки?
– Девять лет мне было. Я тогда взял немного ягод из хозяйского сада. – Ки сложил пальцы горстью, показывая количество похищенного. – Вот
Джордж покачал головой. Он еще раз убедился, почему за последние месяцы его взгляды стали такими твердыми.
Позже, когда они уже вернулись домой и лежали в постели, он сказал жене, обнимая ее, чтобы немного согреть:
– Каждый раз, когда я сталкиваюсь с людьми вроде Ки, я пытаюсь понять, почему мы так долго терпели рабство.
Он не мог видеть в темноте, каким восхищением вспыхнули глаза жены, когда она ответила:
– Джордж, а ты сам понимаешь, насколько ты изменился? Ведь когда мы только познакомились, ничего подобного я бы от тебя не услышала.
– Может, и не услышала бы. Но теперь я чувствую именно это. Мы действительно должны покончить с рабством. Лучше, конечно, как-то договориться с теми, кто поддерживает систему. Но если они откажутся прислушаться к голосу разума, можно обойтись и без этого.
– А если тебе придется выбирать между борьбой за отмену рабства и твоей дружбой с Орри? Ведь он как раз один из тех, кто поддерживает.
– Знаю и очень надеюсь, что буду избавлен от такого выбора.
– Ну а вдруг? Я не пытаюсь на тебя давить, просто этот вопрос уже очень давно не дает мне покоя. Я ведь знаю, как ты любишь Орри, как уважаешь его…
Как бы ему ни было тяжело, совесть подсказывала Джорджу только один ответ.
– Мне придется пожертвовать дружбой ради того, во что я верю, – сказал он.
Констанция крепко обняла мужа и, прижавшись к нему, вскоре уснула. Он же еще долго лежал без сна, видя перед собой чудовищные шрамы и испуганные темные глаза, постоянно смотрящие на дверь. А когда он наконец уснул, ему приснился чернокожий человек, кричавший от боли, потому что кто-то жег его железным прутом.
Если южные плантаторы представляли для него одну ненавистную ему крайность, то его собственная сестра являла собой другую. Два дня, что она провела в Бельведере, они непрерывно спорили о народном суверенитете, законе о беглых рабах, да и обо всех остальных вопросах, связанных с системой рабства. Вирджилия твердо стояла на своем, не желая идти ни на какие компромиссы.
– Я бы решила все проблемы одним ударом! – заявила она за ужином; Констанция, опасаясь, что разговор перейдет на повышенные тона, как это обычно бывало, уже отправила детей играть. – Только один день, и с рабством на Юге будет покончено. Во всяком случае, об этом я мечтаю, – добавила Вирджилия с улыбкой, от которой Джордж содрогнулся.
Она воткнула вилку в третий кусок кекса, откусила немного, потом подлила ромового соуса из серебряного соусника.
– Ты можешь вздрагивать и гримасничать сколько хочешь, Джордж. Можешь болтать ерунду о совести и милосердии хоть до посинения, но такой день скоро наступит.
– Вирджилия, это чушь! Восстание рабов не может кончиться успехом.
– Конечно может! Если его правильно организовать и финансировать. Одна славная ночь огня и правосудия – и зло и беззаконие захлебнутся в великой реке крови.