Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что, если я туда войду с тобой, ты мне дашь пуговицу?
– Выбирай! – Он щелкнул ногтем по мундиру.
– Ну… ладно. – Эштон загадочно улыбнулась. – Только, вообще-то, я не о пуговицах думала, – добавила она и положила ладонь на его талию, опуская руку все ниже и ниже.
Позже он шепнул в темноте:
– Ну и как? Что чувствуешь?
– Как будто я чего-то недополучила, милый.
Послышался изумленный вздох.
– Ну, есть у меня парочка друзей. Хочешь, я позову?
Эштон лежала на спине, закрыв глаза рукой.
– Позови их, милый. Позови их сколько хочешь, только не заставляй меня ждать слишком долго. И пусть каждый парень, которого ты приведешь, приготовит для меня сувенир.
– Говорю тебе, я сам видел! – заверил Билли кадет из Нью-Джерси, которого он неплохо знал.
Это было через три дня после того, как Мэйны уехали в Нью-Йорк. Кадет изобразил указательными пальцами нечто шириной в пару дюймов. – Примерно такая картонная коробочка, а внутри – пуговицы от всех, с кем она развлекалась.
– И сколько пуговиц?
– Семь!
Билли уставился на него, явно сконфуженный:
– За полтора часа?
– Или даже меньше.
– А из ее краев кто-нибудь был среди них?
– Ни одного. Похоже, некоторые янки очень быстро избавились от предрассудков насчет южанок.
– Семь! Поверить не могу. Когда Бизон об этом услышит, он начнет всех без разбора вызывать на дуэль.
– В смысле, защищать женскую честь… так, что ли?
– Конечно, – кивнул Билли. – Она же его кузина.
– Послушай, ее никто не заставлял, – ляпнул его собеседник. – Я слышал, что было-то как раз наоборот. Да ладно, Бизон все равно ни о чем не узнает.
– Почему это?
– Эта дамочка обещала вернуться сюда в течение полугода, но пригрозила, что, если кто-нибудь из семерых за это время сболтнет лишнее и она об этом узнает, трепач сильно пожалеет.
– А что она ему сделает, она сказала?
– Нет. И возможно, ей никто и не поверил, но они будут молчать. Думаю, просто потому, что захотят снова ее увидеть, – добавил кадет с самодовольной, хотя и немного нервной ухмылкой. – Или потому, что не хотят увидеть нож Мэйна возле своего носа.
Билли подозревал, что Эштон просто обманула всех семерых. Он ничего не знал о планах сестер на новую поездку в Вест-Пойнт. И вдруг он понял, что пропустил самое очевидное. Это было сразу заметно по усмешке кадета, а он просто не придал этому значения.
– Постой-ка… Если все молчат, откуда ты-то все узнал?
Улыбка стала еще шире и похотливее, однако нервозность не исчезла.
– Да оттуда, что я был седьмым в очереди. И вот что самое интересное: ей были не нужны пуговицы с кителей от тех, кто… воспользовался ее щедростью.
Билли почувствовал, как его затошнило.
– А чего она хотела?
– Брючные пуговицы.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? – побледнев, только и смог выдавить Билли.
– Просто по дружбе. – Это прозвучало
Он подмигнул, но Билли этого не заметил, он все еще не мог прийти в себя от изумления.
– Боже правый… Семь брючных пуговиц… Нет, Бизон не должен этого знать.
Улыбка кадета растаяла.
– Вот как раз поэтому я к тебе и подошел, Хазард. Я ведь не шутил, когда говорил о Бизоне и о том жутком ноже, который он прячет. Ты же знаешь, я не из пугливых, но его боюсь. И все остальные тоже боятся. Так что хвастаться и болтать никто не станет, на это можешь рассчитывать.
Позже, когда первое потрясение прошло и Билли уже остался один, он понял, что кадет был прав в одном: ему невероятно повезло вовремя избавиться от чар Эштон. С ней явно что-то было не так. Оставалось только радоваться, что он сам ее больше не интересует. За все время их визита она с ним почти не разговаривала и вообще вела себя так, словно его нет. Слава богу, она все забыла.
Глава 37
Вирджилия набросила на плечи потрепанную шаль и заколола ее булавкой. А потом снова принялась помешивать кукурузную кашу в кастрюле на маленькой железной плите. Одной ножки у плиты не хватало, и ее заменили несколькими разбитыми кирпичами.
Ноябрьский снегопад припорошил белой крошкой железные крыши соседних хибар. Снег заполнил ямки в замерзшей грязи за дверью. Резкий колючий ветер тряс промасленную бумагу, которой были затянуты окна, и вдувал снежинки в дырявую стену рядом с висевшей на гвозде гравюрой с изображением Фредерика Дугласа.
Грейди сидел возле шаткого стола. Его вылинявшая голубая фланелевая рубашка была застегнута до самого горла. Он похудел почти на тридцать фунтов и уже не выглядел таким сильным, как раньше. Когда он улыбался, а это случалось теперь довольно редко, можно было увидеть его безупречные передние зубы, прекрасно сделанные и идеально установленные. Только легкий желтоватый налет выдавал их искусственное происхождение.
Напротив Грейди сидел его гость – худощавый негр с брезгливым выражением лица, светло-коричневой кожей, курчавыми седыми волосами и внимательными карими глазами. Звали его Лемюэль Таббс. При ходьбе он заметно прихрамывал.
Чашка кофе, которую Вирджилия поставила перед Таббсом, оставалась нетронутой. Он не любил посещать трущобы, да еще в непогоду, но этого требовал долг.
– Рассказ о вашей жизни, – пылко говорил он Грейди, – может придать достоверности нашему следующему открытому собранию, усилить его воздействие. Ничто не убеждает публику больше, чем то, когда о порочности системы рабства говорит человек, испытавший ее на себе.
– Собрание открытое, вы говорите? – задумчиво повторил Грейди. – Не знаю, мистер Таббс. Охотники за рабами ведь тоже могут о нем прочитать.