Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
– Ничего страшного, – сказал он, вернувшись. – Просто метеорит ударил в холм.
Бретт прижалась к Билли, пытаясь в его объятиях скрыть и свою тревогу, и гнетущее чувство одиночества. Конечно, Джордж и Констанция изо всех сил старались, чтобы она чувствовала себя у них как дома. Она обожала их детей, всегда с удовольствием играла с ними. И все равно по-настоящему так и не могла привыкнуть к жизни в Пенсильвании, к этой природе, этим людям и их поведению. В Библии говорилось, что Господь защищает странников, но Бретт не была в этом так уверена, и теперь она больше не могла скрывать свои чувства.
–
– Войны?
– Да, и мне страшно, что ты уезжаешь. Я боюсь, потому что не буду знать, где ты и что с тобой. Я боюсь людей вокруг и их обвиняющих взглядов только за то, что я южанка. Я всего боюсь. Мне ужасно стыдно признаваться в этом, но я ничего не могу поделать!
Голос Бретт звучал чуть слышно, в нем не было прежней силы, которая всегда так восхищала его в ней. Что ж, теперь он и сам был так же напуган, как она, ведь впереди его ждала неизвестность.
Он не имел ни малейшего представления и о том, какого рода обязанности на него возложат. Инженеры сейчас вырубали деревья, готовили дороги, строили понтонные переправы, по которым будут продвигаться огромные армии. Инженеры шли впереди регулярных частей и обычно первыми оказывались под вражеским огнем.
– Все так неопределенно, – тихо говорила Бретт. – И вокруг так много ненависти, слишком многие радуются предстоящим смертям. Иногда я вообще думаю, как мы все сможем выжить.
– Если мы любим друг друга, то все преодолеем. И наши семьи тоже. Как и вся страна.
– Ты искренне в это веришь?
– Да, верю. Однажды, когда мне было очень плохо, мне помог Джордж, и знаешь как? – Билли отломил веточку лавра и вложил в руку Бретт. – Лавр цветет там, где другие растения умирают. Мама всегда верила, что наша семья похожа на этот лавр, как и твоя семья, я думаю. Мы сильные, потому что все мы любим друг друга, а значит, вместе пройдем через все испытания.
Бретт посмотрела на веточку с маленькими белыми цветками, а потом спрятала ее в карман платья.
– Спасибо.
Когда Билли наклонился, чтобы поцеловать жену, он почувствовал на ее щеках слезы.
– Как только я узнаю, куда меня определят, я обязательно пошлю за тобой, если только это будет возможно. Все будет хорошо, не волнуйся.
Бретт повернулась и поцеловала его.
– Как же я тебя люблю, Билли Хазард! – воскликнула она.
– И я люблю тебя, Бретт. Потому мы и сильны.
После еще одного продолжительного поцелуя Бретт снова повернулась и прижалась спиной к груди мужа. Они смотрели на звезды, а порывы весеннего ветра проносились через гребень холма. Рядом тихо шелестели лавры. Билли говорил о своих надеждах, хотя и не слишком уверенно. Он отлично понимал всю хрупкость этих надежд.
Темнота вокруг тоже была хрупкой. Хотя супруги и стояли спиной к раскинувшемуся внизу огромному заводу Хазардов, они все равно видели его яркий свет, который заливал всю долину реки. На его фоне тускнели даже городские фонари, а некоторые и вовсе были не видны.
Билли не хотелось оглядываться и вообще не хотелось думать о существовании завода, но куда от него было деться? Кровавое сияние трех плавильных печей словно смывало с неба звезды. Он слышал громкие голоса людей, работавших всю ночь в дыму и огне, оглушительный
На мгновение он закрыл глаза. Это не помогло. Алый свет падал на волосы и плечи Бретт. Порывы ветра окружали их дымом и копотью. Казалось, вся долина и весь мир наполнились гулом огромных безжалостных механизмов, уже запущенных, чтобы делать первые тонны металла для оружия, для Союза, для войны. Ветер смешивал заводской дым с дымом, который поднимался с другой стороны холма, куда упал метеорит, оставив от росших там лавровых деревьев лишь кучку пепла, словно их там никогда и не было.
Рабство навлекает на любую страну, допускающую его, небесное правосудие. И поскольку народы не могут быть ни вознаграждены, ни наказаны в загробном мире, они получают его в этом.
Послесловие
«Север и Юг» – первый из трех задуманных мной романов о неких американцах, захваченных потоком событий перед Гражданской войной, во время нее и после.
Кто-то может возразить, что важнейшим опытом для Америки стал Дикий Запад. Возможно, это самый романтизированный период нашей истории. Но для многих других самым главным событием в нашей стране остается война между Севером и Югом, в истории которой до сих пор открываются новые страницы.
Как писал в своей статье «Унесенные ветром» Ричард Пинделл из Нью-Йоркского государственного университета, это прежде всего «целиком и полностью наша война». Ее причины лежат в далеком прошлом, в тех временах, когда первые белые люди ступили на наши берега. А ее последствия отразились в пятидесятых, шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых годах этого века, как шторм, не желающий утихать.
За главными вопросами, которые и стали причиной этой войны, пришли слава, несчастья и великий миф. Роберт Пенн Уоррен говорил, что война подарила Северу счастье справедливости, а Югу – его великое оправдание. Она также дала американским чернокожим если не фактическую свободу, то хотя бы законные основания для нее. Но американские семьи по обе стороны линии Мэйсона-Диксона потеряли убитыми шестьсот тысяч человек.
По утверждениям историков, эта война означала, что наша нация начала взрослеть. Короткий период в два десятилетия рассказал нам больше о нас самих и об американском обществе, чем мы узнали за все время после прибытия первых колонистов. Больше, возможно, чем нам хотелось бы знать.
И все же нас зачаровывает тот период. Мы заново переживаем его великие битвы в книгах и статьях, на школьных занятиях и в дискуссионных клубах. Мы размышляем о его предостерегающих уроках или игнорируем их и понимаем, за что проливалась кровь на наших улицах. Именно могучая и порой трагическая сила тех событий и привлекла меня к этой теме, как привлекала до меня многих других писателей и ученых.
Довольно любопытная реакция последовала еще во время подготовки к этой книге. На одной вечеринке, вскоре после того, как я сообщил о теме нового романа, какая-то женщина спросила меня – довольно раздраженно, должен признать: