Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Билли покачал головой и тут же услышал подробный рассказ.
Более сорока заключенных были снова пойманы; но остальные, как все думали, сейчас пробирались к позициям федералов или уже их пересекли. Еще он узнал, что Весси был разжалован в рядовые и переведен на менее приятную службу – в охрану у главного входа.
Все стали наперебой расспрашивать, как его лечили в тюремной больничке и что с ним на самом деле случилось. На оба вопроса он лишь отмалчивался или качал головой. Потом он сказал, что ему нужно в уборную; Тим и еще один солдат тут же подали ему руки.
– Это ведь Весси сделал, да? – спросил Тим, когда Билли встал на ноги. – Он тебя покалечил, поэтому его
Теперь молчание стало для Билли уже вопросом гордости.
– Не важно, – ответил он. – Я знаю, кто это сделал, и посчитаюсь с ним, если повезет.
Бледный и измученный, он тяжело опирался на костыль, и, глядя на него, было трудно всерьез поверить в такую угрозу. Тим и второй солдат переглянулись.
Тим сохранил его импровизированный дневник, и в ту же ночь, под грохот пушек, сотрясавших тюрьму, Билли записал в нем огрызком карандаша:
1 марта. Два примечательных события. Первое – я выжил, хотя доктор Арнольд, старый пьяница, думал, что я умру. И второе – тот бунтовщик, который поставил себе целью искалечить меня, преподал мне урок столь масштабный, что я даже не сразу осмыслил его. Находясь здесь, где ты вынужден подчиняться любому приказу, каким бы нелепым и унизительным он ни был, я наконец понял, что чувствуют чернокожие рабы. На какое-то время я сам оказался в шкуре человека в кандалах и навсегда это запомнил.
Глава 94
Стэнли неожиданно обнаружил, что с каждым днем ему становится все труднее принимать перемены, случившиеся в его жизни, и справляться с ними. Пеннифорд продолжал присылать ежемесячные отчеты об огромных доходах компании «Обувь Лэшбрука». Стэнли с недоверием читал эти просто нереальные цифры, которые не укладывались у него в голове. Никакой человек не заслуживал подобного богатства. Во всяком случае, он точно не заслуживал. Стремительные события общественной жизни тоже не поддавались его пониманию. Усталость от войны уже заразила весь Север, и президент ускорил этот процесс своей прокламацией об амнистии и восстановлении, о которой было объявлено еще в прошлом декабре. Линкольн предлагал помиловать всех бунтовщиков, кроме высших чиновников правительства и бывших офицеров армии и флота, которые переметнулись к врагу.
Такой план казался недостаточно суровым, чтобы удовлетворить Уэйда и Стивенса с их сторонниками, а значит, не нравился и Стэнли. Да и чего можно было еще ожидать от этого любителя черномазых, наполовину спятившего от вечной бессонницы и депрессии? Вместо того чтобы думать о том, как сурово наказать предателей после окончания войны, Линкольн нес всякие банальности и благочестивые речи, больше подходящие для могильных надписей или чего-нибудь подобного. В прошлом ноябре в Геттисберге он так увлекся своей проповедью, что едва не усыпил толпу слушателей.
Твердая позиция Линкольна по отношению к неграм, а также его неспособность довести эту войну до успешного окончания не прибавляла ему популярности. Столица бурлила слухами о заговорах с целью похищения или даже убийства президента. Каждый новый слух появлялся примерно раз в неделю.
Более того, влиятельные республиканцы полагали, что президент причиняет большой вред партии, настаивая на новом призыве полумиллиона человек с первого февраля. А Стэнтону еще и сообщили по секрету, что в середине марта могут дополнительно призвать еще двести тысяч. Людей крошили, как колбасный фарш в мясницкой лавке, просто потому, что генералы не умели побеждать. Да, в Чикамоге корпус Томаса держался до последнего, генерала даже прозвали Скалой, но само сражение
Однако Стэнли чувствовал, что все эти попытки уже не смогут спасти президента. Линкольн наверняка проиграет осенние выборы, и горевать по этому поводу не стоило. Правда, часть республиканцев, которых он вел к поражению, пугала Стэнли и его друзей.
Стэнли все сильнее хотелось сбежать из Вашингтона. Он, правда, все еще получал удовольствие от власти, пришедшей к нему вместе с должностью. Но взгляды и планы тех, к кому он вынужден был примкнуть, чтобы спастись от чистки после изгнания Кэмерона, настораживали его. В январе сенат предложил внести в конституцию поправку, отменяющую рабство, – по мнению Стэнли, радикальный и слишком поспешный шаг. Слишком много черных уже получили свободу и отбились от рук. Повсюду в городе можно было встретить чернокожих солдат и бывших рабов, свободно расхаживающих по улицам с выражением собственной значимости на лицах.
Как-то утром Стэнли вызвали к министру почти сразу после того, как он пришел на работу. Его шейный платок был повязан кое-как, волосы растрепались, глаза смотрели диковато. Стэнтон это заметил.
– Какой черт вас покусал? – спросил он, поглаживая надушенную бороду.
Перед тем как выйти из дому, Стэнли глотнул немного виски, и это развязало ему язык.
– Мне пришлось кое-что пережить, когда я шел сюда, – сказал он. – Это было так… невероятно, так… отвратительно… даже не могу подобрать подходящее слово, чтобы описать, как это меня потрясло. На улице я столкнулся с семью свободными неграми, и они вынудили меня сойти на мостовую! Они не уступили мне дорогу, не дав возможности пройти по тротуару! – Расхрабрившись от виски, он даже не заметил, как нахмурился министр. – Я понимаю, сэр, долгое время они были угнетены. Но теперь они позволяют себе слишком много. Они ведут себя с дерзостью белых людей!
Стэнтон вгляделся в своего помощника сквозь маленькие круглые очки, и яростный гнев на его лице сменился выражением терпеливого участия.
– Вам придется к этому привыкнуть, Стэнли, – сказал он, как учитель, вразумляющий непонятливого ученика. – Нравится вам это или нет, но впредь все будет именно так. Как писал святой Павел в Послании к коринфянам: «ибо вострубит… и мы изменимся».
Только не я, думал Стэнли, когда, обсудив все дела с министром, выходил из его кабинета. Не я, мистер Стэнтон!
И все же он знал, что плывет против течения. Когда сидящие рядом сотрудники временно разошлись по делам, он отпер нижний ящик стола и достал оттуда бутылку бурбона. Первую бутылку он положил туда в первый день нового года, теперь там лежала уже третья.
Он быстро огляделся по сторонам. Никто не смотрел в его сторону. Солнце сверкнуло на бутылке, когда он наклонил ее. На часах, громко тикавших на стене, не было еще и десяти утра.
«Пропал без вести» – эта страшная новость обрушилась на семью Хазард в конце прошлого года. В середине февраля Джорджу наконец удалось узнать что-то определенное о судьбе Билли, и он с чувством облегчения и тревоги отправил телеграмму в Лихай-Стейшн: «Твой муж в списках заключенных тюрьмы Либби, в Ричмонде».