Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Джейкс Джон

– Ни разу в жизни не видел столь постыдного поведения, – сказал он. – Я вам сочувствую. Я искренне убежден, что дикие обвинения той молодой особы – ложь…

Мадлен дрожала. Орри быстро подошел к ним и с отвращением увидел, как мгновенно изменился Бенджамин. Министр стряхнул с себя роль друга и стал представителем правительства, произнеся всего два слова:

– Не так ли?

Орри никогда не любил свою жену и не восхищался ею так же сильно, как в тот момент, когда она спросила:

– Господин министр, я обязана по закону отвечать на ваш неучтивый вопрос?

– По закону? Разумеется, нет. – Бенджамин

смотрел на нее, как кот на мышь. – И я, безусловно, не хотел быть неучтивым. Тем не менее ваш отказ кто-то может воспринять как признание.

– Я желала бы услышать ответ одной из первых, – фыркнула дама с бородавкой. – Было бы просто позором, если бы кто-нибудь из нашего собственного военного министерства оказался женат на цветной женщине.

– Да будьте вы все прокляты с вашей спесью! – воскликнула вдруг Мадлен.

Женщина отскочила в сторону, словно ее ужалили. Орри подошел к жене, как-то сумев обуздать всю бурю эмоций, охватившую его в эти несколько минут, – изумление, тревогу, ярость, смущение – и спокойно коснулся ее руки:

– Идем, дорогая. Нам тоже пора домой. – Он мягко взял ее под руку. Казалось, Мадлен вот-вот упадет в обморок.

Каким-то чудом он провел ее мимо затхлых теток в прошлогодних платьях, слишком нарядных служащих, Меммингера, помощника главного инспектора, который стоял возле чаши с пуншем, разинув рот. Жаркий ветер с шуршанием несся через площадь Капитолия, взметая в воздух мусор. Пыльные облака были такими густыми, что углы зданий казались размытыми.

– Как она узнала?

– Кто ее знает. Она говорила что-то о капитане Беллингхэме. Никогда о таком не слышал. Такое звание может означать и армию, и флот, а может быть просто фальшивкой. Я проверю по спискам, хотя сейчас все так перепуталось, что мы не знаем и половины имен тех, кто служит. Но не сомневайся, я попытаюсь. Мне хочется найти этого мерзавца.

– Я не ответила министру. Он не имел права спрашивать!

– Не имел.

– Это повредит тебе в министерстве?

– Нет, конечно, – соврал Орри.

– Если я отказалась отвечать, означает ли это признание?

Орри промолчал, и Мадлен схватила его за руку и тряхнула; шпильки вылетели из ее волос, темные локоны рассыпались и мгновенно запутались на ветру.

– Это так, Орри?! Говори правду! Правду!

– Да, – тихо ответил он под вой ветра. – Боюсь, это так.

Глава 107

Хотя деньги у нее заканчивались, Вирджилия потребовала один из лучших номеров в «Уилларде».

– У нас есть номера подешевле, – сообщил портье. – С кроватями поменьше.

– Нет, спасибо. Мне нужна большая кровать.

Чтобы поберечь деньги, она в тот вечер не пошла ужинать. Голод и нервозность не дали ей заснуть сразу, но потом она все же задремала. На следующее утро она не стала завтракать. Около десяти часов она пошла по авеню, пробираясь через толпу негров, разносчиков, служащих и раненых солдат, ставших теперь неотъемлемой частью вашингтонского городского пейзажа. Она уже видела впереди, что строительные леса наконец убрали с купола Капитолия. Венчала купол недавно установленная статуя Свободы, сверкающая на июньском солнце.

Вирджилия была слишком тепло одета для погожего утра. К тому времени, когда она поднялась по ступеням перед входом в Капитолий, она уже обливалась

потом. Войдя внутрь, Вирджилия незаметно проскользнула в коридор палаты представителей. После недолгих поисков она наконец увидела Сэма Стаута, который, вытянув длинные ноги, сидел за письменным столом и перебирал какие-то бумаги.

Придет ли он, думала она, снова возвращаясь к выходу. Если нет – она пропала.

В канцелярии она оставила для конгрессмена запечатанный конверт, написав его имя и приписку: «Личное. Передать только в руки адресату». Чтобы хоть немного успокоиться, она с полчаса бродила по запущенной аллее. Неподалеку паслись коровы, общипывая жалкую траву; свиньи, уткнув рыла в землю, копались в наполненных грязью ямах. Наконец Вирджилия вернулась в «Уиллард» и бросилась на кровать, закрыв глаза ладонями. Но она не смогла не только задремать, но даже просто расслабиться.

В полдень она купила у уличного торговца пару вчерашних булочек. Одну она съела в своем номере в качестве обеда. В три часа она разделась и приняла ванну. Потом выбрала темную юбку и льняную блузку в обтяжку, с пышными рукавами, с пуговками впереди и модным галстуком, который завязывался бантом. Почти час она занималась своими волосами, а потом съела вторую булочку.

Прошлым вечером она купила «Стар» и теперь попыталась читать, но никак не могла сосредоточиться. Официальные сводки военного министерства на первой полосе, касающиеся Питерсберга и подписанные Стэнтоном, казалось, были напечатаны на китайском. Вирджилию постоянно отвлекали пугающие картины ее воображения, в которых миссис Нил нашептывала что-то разным государственным чиновникам.

Потом ее внимание привлекли звуки из соседнего номера: скрип кровати, ритмично повторявшиеся сдержанные вскрики женщины. Ей вдруг показалось, что в ее собственном номере жарко, как в плавильной печи. Она промокнула губу носовым платком, достав его из-за манжета блузки. Он сразу стал влажным.

Вирджилия стряхнула с покрывала на кровати хлебные крошки и стала разглаживать его, пока оно не стало идеально ровным. Потом подошла к окну, чтобы посмотреть на оживленное движение запряженных повозок по авеню, но ничего не видела от волнения.

В записке она просила его прийти в семь. В половине девятого она сидела за маленьким столиком под газовой лампой на стене и медленно растирала левой рукой лоб. Отчаяние поглотило и ее надежду, и ее силы. Она была идиоткой, предполагая…

– Что? – крикнула она вдруг, вскинув голову.

Сердце бешено заколотилось. Она встала, быстро разгладила помятую блузку, натянув ткань на груди, и побежала к двери, поправляя волосы:

– Да?

– Поскорее впустите меня. Я не хочу, чтобы меня увидели.

Ослабев при звуке роскошного низкого голоса, Вирджилия не сразу смогла отпереть дверь.

Он не изменился. Все такие же черные полукружья бровей на бледном лице. Те же тщательно причесанные и смазанные душистым маслом волнистые волосы, которые чуть блеснули, когда он без необходимости слегка наклонился, входя в дверь, – это было просто привычное движение; ему нравилось подчеркивать свой рост.

– Прошу меня извинить за опоздание, – сказал он, когда Вирджилия закрыла дверь.

– Вам незачем извиняться, Сэмюэль. Я и выразить не могу, как рада вашему приходу. – Она с трудом удержалась от того, чтобы не коснуться его.