Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Джейкс Джон

«Нет! – обмирая от страха, подумала Эштон. – Нет, это не мог быть отряд Пауэлла…»

Ей ужасно хотелось выспросить у лейтенанта подробности, но она испугалась, что ее акцент вызовет у янки подозрения. Это были самые жалкие и самые отвратительные солдаты из всех, кого ей доводилось видеть, намного хуже тех, кто сопровождал дилижанс. У одного на руке был только большой палец, другой ходил с черной повязкой на глазу; бородач разговаривал как ирландский комик из варьете, а еще двое болтали на каком-то иностранном языке – наверное, венгерском. В дилижансе один пассажир рассказал ей, что правительство Союза сейчас испытывает большие

трудности с набором в западную армию, поэтому вынуждено брать калек, иммигрантов, почти не говорящих по-английски, и даже конфедератов.

Наконец, измученная неведением, она подошла к сержанту, который выглядел почище остальных, и задала самый важный для себя вопрос:

– Скажите, а у этого отряда были фургоны?

Для уроженца Индианы сержант был достаточно учтив и доброжелателен.

– Да, мэм, – ответил он. – Торговец говорил, что этот парень перед смертью упоминал о каких-то фургонах. Будто бы их было два. Индейцы сожгли их и сбросили в овраг, там, где вся эта резня случилась.

Эштон пошатнулась, чувствуя, что вот-вот упадет. Сержант, прищурившись, с подозрением посмотрел на нее, но ей было уже все равно.

– А этот отряд, случайно, не вел человек по имени Пауэлл?

– Так и есть. Какой-то бунтовщик.

– И он?..

Сержант кивнул. Только тогда Эштон вспомнила о муже:

– А остальные?

– Все до единого. Вы кого-то из них знали?

– Мистера Пауэлла… не лично, понаслышке.

Такой ответ явно насторожил сержанта. Если эта женщина никак не связана с жертвами, почему она спросила о фургонах? Эштон уже осознала свой промах и отвернулась, прежде чем начались расспросы. Тем временем лейтенант тоже рассказывал толпе зевак о фургонах. Она прислушалась, напустив на себя высокомерный вид и стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд сержанта.

– Когда этот парень умер, Уинслоу с двумя сыновьями поехали на то место. Апачи давно исчезли. Они нашли только обломки одного колеса и кучу пепла на две оврага, но больше ничего. С трупами уже расправились птицы и пумы.

Эштон развернулась и пошла по улице в сторону дома, чувствуя, как все сильнее слабеет от этой ужасной новости. Индианец смотрел ей вслед, спрашивая себя, почему эта красивая молодая женщина в сером летнем платье так странно себя вела. Одно ясно: она явно не отсюда. Вернувшись в свою комнату, Эштон села на кровать, дрожа всем телом. Два фургона, везущие триста тысяч золотом, уничтожены. Пауэлл мертв. Ни к кому из мужчин она никогда не была так привязана, как к Ламару Пауэллу. И не только потому, что он был просто невероятным, умопомрачительным любовником, но и потому, что он обладал огромными амбициями, которые помогли бы им…

Нет. Все кончено, и она должна это принять. Она осталась одна в этой глуши, без денег, кроме тех, что лежали на депозите в Нассау и принадлежали ей и ее покойному мужу. Теперь только ей.

Через два или три месяца у нее будет вполне приличное состояние. По крайней мере, столько времени понадобится, чтобы переправить багамским банкирам свидетельство о смерти Хантуна и доказательства ее прав на этот счет. Смогут ли они перевести ей деньги сюда, в Санта-Фе? Ответов на все эти вопросы, возникшие в связи с таким жестоким поворотом судьбы, она не знала.

Зато одно знала точно. Она сможет жить на те багамские деньги столько, сколько понадобится для того, чтобы найти тот злосчастный овраг. Торговец

и его сыновья не особо копались в обломках, наверное, потому, что никакому обычному человеку не пришло бы в голову искать в золе золотые слитки.

А если дикари все-таки унесли золото? Такая вероятность вовсе не исключалась, но она не могла сбить Эштон с намеченного пути. Пусть золото, которое может удвоить ее состояние, пока подождет в том безвестном овраге, решила она, ведь о том, что там скрывается, никто, кроме нее, не знает. Эта приятная мысль немного смягчила ее печаль по Пауэллу, и чем больше она думала об ожидавших ее сокровищах, тем быстрее утихало ее горе.

О Джеймсе она не горевала совсем. Слабый и бесхребетный, он всегда был мужчиной лишь по названию. Однако при мысли о нем она кое-что вспомнила и стала рыться в ридикюле в поисках запечатанного письма, которое он дал ей при расставании. Тогда она решила, что письмо содержит какую-нибудь сентиментальную чепуху, и не вспоминала о нем до этой минуты.

Ничего сентиментального в письме не оказалось. После скупого приветствия, которое состояло только из ее имени, подчеркнутого дважды, и короткого, весьма нелюбезного вступления она прочитала следующее:

Я присоединился к авантюре мистера Пауэлла не только из преданности основным принципам первой Конфедерации и надежды возродить их в качестве краеугольных камней во второй, но также и ради того, чтобы вернуть твое уважение и ту благосклонность, которая всегда принадлежала мне по праву твоего законного мужа.

Ты постоянно и грубо отказывала мне в моих правах, Эштон. Ты раз за разом унижала меня, несмотря на мою огромную любовь к тебе, и погубила меня – и как политика, и как мужчину. Я восхищаюсь отношением мистера Пауэлла к правам и идеалам Юга, но как человек он вызывает у меня глубокое презрение, потому что я догадываюсь о вашей с ним связи. Хотя у меня нет достаточных доказательств, я уверен, что вы давно уже любовники.

Поэтому на тот случай, если меня постигнет безвременная кончина, я хочу быть уверенным в том, что ты наказана за свое распутство. Перед отъездом из Ричмонда я отправил должным образом заверенное распоряжение своему старому партнеру в чарльстонской фирме «Томас и Хантун». В Детройте я получил подтверждение, что мое письмо получено и его законность подтверждена, как и законность завещания, заменившего прежнее, составленное в твою пользу. Теперь все твои грязные деньги от «Уотер Уитч», по закону принадлежащие мне, будут в случае моей смерти разделены между моими кузенами и прочими дальними родственниками, каких только удастся найти. Часть суммы передается на благотворительность. Ты не получишь ни пенни.

Это моя маленькая месть за те многие горести, которые ты мне причинила.

Джеймс

Эштон пошатнулась, смяв письмо в повлажневшей ладони.

– Неправда… – прошептала она. – Схватив ридикюль, она швырнула его о стену. – Неправда!

Задыхаясь от бешенства, она перевернула кровать, запустила в стену стулом. Снизу прибежала хозяйка и заколотила в дверь, запертую изнутри на железный крючок.