Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Джейкс Джон

Начать поиски можно было только в одном месте. Пусть и не в самом безопасном. Но Чарльза это меньше всего беспокоило, потому что неожиданно появившаяся цель наполнила его такой могучей энергией, какой он не ощущал уже очень давно. Голова начала проясняться, терзавшее его уныние постепенно отступало. Еще не стемнело, и какое-то время можно было пройти по дороге. Он подобрал с земли свое пончо и решительно двинулся от перекрестка на север.

Через полчаса он нагнал негритянскую семью, отдыхавшую на обочине. Увидев его, взрослые явно испугались. Чарльз остановился на середине дороги, снял шляпу и попытался улыбнуться. Получилось

не очень. И дело было вовсе не в этих людях – просто он разучился улыбаться.

– Добрый вечер, – сказал он.

– Добрый вечер, – откликнулся отец семейства.

– Вы идете на север? – спросила женщина, не такая подозрительная, как ее муж.

– В Вашингтон.

– И мы туда же. Не хотите присесть и немного отдохнуть с нами?

– Да, буду рад, спасибо. – Он сел рядом с ними; одна из девочек захихикала и улыбнулась ему. – Я потерял своего мула. И очень устал.

Наконец и глава семьи улыбнулся:

– А я родился уставшим, но в последнее время чувствую себя все лучше и лучше.

К сожалению, о себе Чарльз не мог бы сказать то же самое.

– Если хотите, я с радостью помогу вам тащить тележку, – предложил он.

– Вы солдат, – ответил негр, и Чарльз понял, что он имеет в виду не армию Союза.

– Был, – ответил Чарльз. – Был.

Глава 143

Бригадный генерал Джек Дункан, невысокий крепыш с седыми волнистыми волосами, красным носом старого выпивохи и квадратной челюстью, расправив плечи, решительно вошел в здание военного министерства, держа левую ладонь на рукояти парадной сабли. Полчаса спустя он вышел оттуда, очень довольный.

Разговор с мистером Стэнтоном был коротким, но весьма продуктивным. Министр похвалил генерала за отличную работу в вашингтонском штабе во время войны и за то терпение, с которым он встречал неизменные отказы на свои просьбы о переводе в действующую армию, понимая, что генерал Халлек нуждается в его административных талантах. Теперь же, когда война окончилась, его желание наконец-то было удовлетворено, и в кармане у него лежал приказ о новом назначении и все дорожные документы.

Его направляли в кавалерию равнин, где требовались опытные люди, чтобы противостоять постоянной угрозе со стороны индейцев. Генерал должен был отправиться туда незамедлительно и даже не попадал на грандиозный парад армии Гранта, запланированный через несколько дней. Для этого парада в городе уже были вывешены целые мили патриотических лозунгов и установлены трибуны для зрителей.

Размышляя о том, как придется снова привыкать постоянно ездить верхом – в последние пару лет ему удавалось только изредка в воскресный день проскакать легким галопом вдоль Рок-Крика на какой-нибудь застоявшейся в стойле кляче, – генерал уже собирался перейти шумную и людную Пенсильвания-авеню, как вдруг заметил худого напряженного человека с длинной бородой, в рубашке серого кадетского цвета, с прицепленной к поясу кобурой, из которой торчала рукоять кольта. Явно нервничая, мужчина мусолил во рту окурок сигары и рассматривал здание, из которого только что вышел Дункан.

Его манеры заставляли предположить, что он мог иметь некое отношение к кавалерии. Южной, судя по его грязной, потрепанной одежде и запущенному виду. Солдаты союзной армии сейчас готовились к параду, поэтому приводили себя в порядок.

Вообще

сейчас по городу бродили сотни бывших конфедератов, но если этот странный тип действительно был из их числа, он сильно рисковал, разгуливая с оружием. Шагнув с тротуара на мостовую, Дункан ловко увернулся сначала от телеги, потом от омнибуса и тут же забыл о мужчине. Из всех бунтовщиков его интересовал только один человек: майор Мэйн.

Услышит ли он когда-нибудь о нем? Надежды оставалось все меньше. Генерал уже отправил три письма, заплатив огромные деньги за то, чтобы их доставили в Ричмонд, но ответа так и не получил. Скорее всего, этот Мэйн давно уже погиб.

Впрочем, он отчасти даже радовался такому затянувшемуся молчанию, хотя и чувствовал себя из-за этого немного виноватым. Как отец, Мэйн, безусловно, заслуживал того, чтобы сын был с ним, но Дункан очень привязался к малышу и не хотел бы с ним расставаться. Он держал экономку, а недавно нанял еще и прекрасную ирландскую няню, которая не только кормила ребенка, но и выполняла другие, довольно отвратительные обязанности, связанные с младенцами.

Свое дело няня знала превосходно и уже пообещала, что поедет с ним, куда бы его в скором времени ни позвал долг. Экономку придется рассчитать, выдав ей жалованье за месяц – нет, за два месяца. Правда, ирландка могла испугаться, узнав об индейцах, но ничего – он найдет другую. Главное – чтобы малыш отправился с ним. Роль двоюродного деда, а по сути – отца добавила в жизнь старого холостяка неожиданно новый и очень приятный опыт. Единственная девушка, которую он обожал в юности, умерла от чахотки до того, как они успели пожениться, и он так и не смог найти никого, кто занял бы ее место в его сердце. Теперь та пустота, в которой должна жить любовь, снова заполнялась.

Дункан быстро дошел до небольшого арендованного дома в нескольких кварталах от Пенсильвания-авеню, с мальчишеской резвостью, перепрыгивая через две ступеньки, взбежал на крыльцо, распахнул дверь и закричал с порога:

– Морин! Где мой внучатый племянник? Неси его сюда! У меня отличные новости! Мы сегодня уезжаем.

За всю свою жизнь Чарльз испытывал страх очень редко. Пару дней его пугала непривычная обстановка в Вест-Пойнте, потом был Шарпсберг и вот теперь – Вашингтон. Сколько же здесь этих чертовых янки! Хоть солдаты, хоть штатские, все только шипели как змеи, когда он вежливо задавал вопросы со своим явным южным акцентом. Висевшие на каждом углу флаги и лозунги еще больше вгоняли его в уныние, напоминая о поражении. Он чувствовал себя как дикий зверь, выскочивший из леса и тут же окруженный охотниками.

Напустив на себя уверенность, которой совсем не чувствовал, он прошел через Президентский парк и поднялся по ступеням военного министерства. Цыганский плащ он оставил в жалких меблирашках на острове, а пуговицы выгоревшей серой рубашки застегнул до горла, чтобы выглядеть более опрятно, но этого все равно было не видно из-за длинной нечесаной бороды. Ладно, подумал он, все равно его волчий вид уже ничем не исправишь.

Нервно вертя в пальцах новую сигару, он вошел в вестибюль первого этажа и сунулся в первую же открытую дверь. Большая комната была разделена стойкой, за которой он увидел множество людей в форме и штатских, деловито носивших кипы бумаг от стола к столу. Да, это было похуже любого сражения.