Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Именно здесь четыре года назад были спешно возведены первые укрепления на этой войне. Именно отсюда молодые рыцари Юга, надменные аристократы, которые считали всех янки отбросами, с такой радостью отправились на войну, как на пикник. Именно сюда каждый день приходили пароходы из Чарльстона, привозя шампанское, фуагра, бочки кларета и тысячи гаванских сигар для молодых капитанов и лейтенантов. Именно отсюда, в вихре вечных пиров, танцев и флиртов, под музыку нескончаемых балов, с воодушевлением, подогретым хорошо выдержанной старой мадерой, эти свободные молодые люди с их непринужденными манерами,
Кейм положил на колено разлинованный красными строчками блокнот, страницы которого уже были густо заполнены стенографическими значками.
– Очень живописная картина. Так было на самом деле?
Чарльза вдруг охватила безграничная грусть. Он думал о несчастном Амбруазе Пелле.
– Да, только недолго. Все это давно миновало. И больше никогда не вернется.
Он захлопнул книгу и сунул ее обратно Кейму. Видимо, его мрачное лицо не располагало к дальнейшим вопросам, поэтому репортер повернулся к Генри. Чарльз снова погладил рычащего пса, чтобы успокоить его.
На следующий день поход возобновился; наказанные возничие теперь тащились пешком. Пурга утихла. Небо прояснилось, и это принесло с собой новые трудности: яркие солнечные лучи, отражаясь от снежных сугробов, безжалостно слепили глаза.
Они продвигались дальше на юго-запад, следуя по берегу Волчьего ручья, что позволило Чарльзу пока убрать компас. Вместе с осейджами он скакал далеко впереди всей колонны; индейцы то и дело бросали на него встревоженные взгляды, потому что он постоянно напевал себе под нос хриплым голосом одну и ту заунывную мелодию:
Старая овца знает дорогу, Старая овца знает дорогу, Старая овца знает дорогу, А юный ягненок только должен ее найти…– Это где ж ты такому научился? – спросил Генри-немец.
– Слышал, как негры ее пели, на родине моей. Это церковная песня.
– В твоем исполнении она звучит так, будто мы на похороны едем.
– Кто знает, Генри? У меня странное предчувствие. Нехорошее.
– Ну, ты сам вызвался сюда поехать.
– Верно. – Чувствуя себя глупо, Чарльз пожал плечами, но тревога не отступала.
Предполагалось, что, следуя вверх по течению, они подойдут к тому месту, откуда смогут повернуть к Антилопьим холмам рядом с рекой Норт-Канейдиан. Вскоре русло Волчьего ручья повернуло на запад. И снова, измученные трудной дорогой через высокие сугробы и полуослепшие от солнца, недостаточно теплого, чтобы хоть сколько-нибудь заметно растопить снег, они встали лагерем на обрыве над ручьем. Здесь Чарльз узнал о недавнем происшествии в отряде. Один из обиженных возничих неожиданно направил на Кастера пистолет, после чего генерал ударил его по яйцам, выбил оружие одной рукой, а потом приказал высечь веревкой с узлами. Гриффенштайн рассказал, что Кастер вызвал к себе фоторепортера и приказал ни словом не упоминать о наказании, если он хочет остаться в отряде.
– Довольно глупо так оскорбительно вести
– Не глупо, если ты прикрываешь свой зад. Или если хочешь когда-нибудь участвовать в президентской гонке.
Утром они наконец отклонились от западного курса и повернули на юг. На горизонте темнели редкие пятна далеких лесов, словно нарисованные углем на белой бумаге. Несмотря на обилие снега, рельеф здешней местности все же можно было частично различить. От Волчьего ручья прерия отлого поднималась вверх, к горному хребту, который как бы служил границей, откуда снова плавно опускалась вниз. К вечеру они были уже по другую сторону и разбили лагерь примерно в миле к северу от Канейдиан.
Чарльз и Джо Калифорния поскакали вдоль реки на разведку. Течение по-прежнему было очень быстрым, особенно на отмелях. Они нашли брод, который выглядел вполне проходимым. Милнер, которого Чарльз никогда не видел таким мрачным, повел вперед своего мула и вдруг провалился дюймов на шесть.
– Зыбучий песок, – сказал он. – Ну, другого места для переправы все равно нет. Так что придется идти здесь.
Он выбрался на берег, и они вернулись в лагерь, чтобы доложить о результатах разведки. Кастер казался довольным. Генри-немец сказал, что Эллиотт с двумя взводами и без повозок уже выступил, чтобы осмотреть долину Канейдиан в поисках индейцев. С Эллиоттом отправились братья Корбин и несколько осейджей. Напоследок Генри напомнил, что завтра, в четверг, День благодарения.
Для Чарльза это, в общем-то, не имело значения. Это был праздник северян, но никто из армейских поваров не стал бы готовить традиционный большой ужин в этой замерзшей пустыне.
Зыбучий песок, холодная вода, опасные льдины, которые ударяли по спицам колес и покалечили двух лошадей, затянули переправу через Канейдиан утром в День благодарения больше чем на три часа. Когда промокшие и мрачные они наконец перебрались на другой берег, их мытарства были вознаграждены видом Антилопьих холмов впереди. Это означало, что блуждали они не напрасно.
Пять кучно стоявших холмов достигали в высоту от полутораста до трехсот футов. Два имели коническую форму, два – вытянутую, а с вершины самого высокого холма открывался чудесный вид на извилистую нить Канейдиан вдалеке и бескрайние снежные равнины перед ней.
Сразу после полудня крики в лагере возвестили о приближении какого-то всадника с той стороны, куда ушел отряд Эллиотта. Горнисты созвали офицеров и разведчиков в шатер Кастера, где стоял оглушительный шум, потому что собаки не переставая лаяли и замолчали, только когда Кастер легонько хлопнул их кнутом.
– Повтори еще раз для тех, кто только что пришел, Джек, – велел Кастер.
– Майор Эллиотт сейчас примерно в двенадцати милях отсюда на северном берегу, – сказал Джек Корбин. – Там на переправе полно следов. Человек сто пятьдесят проехало – на юго-восток. Не больше суток назад.
Чарльз почувствовал, как закололо в кончиках пальцев. Все вокруг взволнованно обсуждали новость, а обожженное на солнце лицо генерала буквально сияло от радости. Гарри Венейбл, чья враждебность больше не смущала Чарльза, с важным видом сказал то, что и так было всем понятно: