Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Казалось, что Бент смотрит сверху на Чарльза. Но он был уже мертв. Тень от его тела медленно скользила по лицу Чарльза взад и вперед, пока тот не отвернулся, не в силах больше выносить это зрелище.
– Я поймаю мула.
– Лучше я, – мягко откликнулся Маджи. – А ты возвращайся к своему малышу.
Чарльз сидел на бочонке из-под гвоздей и в догорающем свете оранжевого заката смотрел на ручей. Он допил остатки кофе, сваренного Маджи. Еще Маджи зарезал и пожарил курицу, но Чарльзу совсем не хотелось есть. Вместо темной воды ручья,
Чарльз выплеснул на землю кофейную гущу и ушел в дом.
Он прошел через главную комнату, откинул одеяло, заменявшее дверь, и увидел своего мальчика: тот спал на кровати, на старом матрасе, набитом соломой. Чарльз подошел к нему. Даже во сне у Гуса был измученный, встревоженный вид. Он осторожно коснулся все еще кровоточащего пореза на левой щеке мальчика. Ребенок застонал и перевернулся на другой бок. Чарльз поспешно отдернул руку, а потом вышел из спальни, снова опустив красное одеяло.
Серая Сова сидел за столом, как всегда завернувшись в свое одеяло и устремив взгляд куда-то вдаль. Маджи устроился на стуле, опустив ноги на другой, стоявший рядом. Он грыз черствый сухарь, разложив перед собой свою тренировочную колоду карт. Женщина Зеленой Травы сидела на бочонке из-под гвоздей; глаза ее были опущены, руки безвольно лежали на коленях. Она казалась постаревшей, измученной и полной отчаяния. Когда Чарльз вернулся в дом, она держала в руках бутылку. Он забрал у нее виски, снова вышел на крыльцо и вылил содержимое на землю. Потом проделал то же самое со всеми бутылками из бара.
Выйдя от сына, он подошел к индианке. Она подняла голову, и Чарльз увидел тень той юной цветущей девушки, которая слушала, как Шрам играл для нее на флейте, с дерзкой уверенностью в том, что весь мир и все мужчины в нем принадлежат ей и она может выбрать любого, кого захочет. Он вспомнил, какие влюбленные взгляды бросала она на него в ту зиму, что он провел в деревне Черного Котла. И от этих воспоминаний ему почему-то стало больно.
– Как ты сюда попала? – спросил он на ее языке; она покачала головой и заплакала. – Расскажи мне, Женщина Зеленой Травы.
– Я послушала обещания. Обещания и ложь белого человека. Я попробовала крепкое питье, которое он мне дал, и захотела еще.
– Это был Бент?
– Мистер Глин. Бент убил его.
Чарльз смутно припомнил убогого торговца с таким же именем, которого они с Джексоном встретили на дороге. Без сомнения, это был тот самый человек.
– Дай мне взглянуть на повязку.
В том, как она приподняла подол кожаного платья, мелькнуло отражение ее прежней девичьей стыдливости. На повязке проступило немного крови, но ее можно было не менять до утра. Женщина Зеленой Травы могла наступать на раненую ногу, хотя, наверное, ей было очень больно. Это снова заставило его подумать о той
– Я должен отвезти тебя обратно к Настоящим Людям.
Серая Сова настороженно выпрямился на стуле и с тревогой посмотрел на него. В глазах девушки мелькнул страх.
– Нет! Они будут презирать меня. То, что я делала, слишком постыдно.
Чарльз покачал головой:
– Нет в Божьем мире мужчины или женщины, которые не нуждались бы в прощении за что-то. Ближайшая отсюда – деревня Красного Медведя. Я отвезу тебя туда и поговорю с вождем.
Она хотела возразить, но промолчала. Серая Сова тоже ничего не сказал. Очевидно, идея показалась ему разумной.
Маджи собрал карты вместе и выровнял колоду.
– Как я рад, что мы наконец уберемся отсюда! Дурное место.
– Мы с Серой Совой повезем девушку, – сказал ему Чарльз, – а тебя я попрошу посадить Гуса на одного из мулов и скакать прямо в форт Ливенворт, к бригадному генералу Дункану. Сделаешь?
– Не знаю, Чарли, – нахмурился Маджи. – Не хочу я отпускать тебя обратно к этим индейцам без своего собственного колдуна. Тот шаман, Свистящая Змея, наверняка до сих пор не успокоился.
– Ничего с нами не случится. – Чарльз совсем не был в этом уверен, напротив, новая встреча с шайеннами тревожила его, но долг оставался долгом. – Мы обернемся туда и обратно за час. А теперь послушай меня. Из Ливенворта ты должен отправить телеграмму от моего имени. В соседней комнате я видел бумагу. Я напишу текст.
– Ладно, – согласился Маджи.
Чарльз чувствовал себя словно выжженным изнутри. Он подошел к двери, распахнул ее и посмотрел на тысячи звезд, сиявших ярче обычного на безоблачном небе. И подумал о Висячей Дороге. В этом году он чуть было не отправился по ней. Он так устал.
– Господи, как же хочется курить! – пробормотал он.
Утром он написал текст телеграммы и проследил за тем, чтобы Маджи аккуратно спрятал листок в переметную суму вместе с кремневым пистолетом, мешочком пороха и коробкой фальшивых пуль. Потом он вынул висящий на стене портрет из рамы и свернул полотно в рулон. Холст был сухим и хрупким; один угол оторвался. Он осторожно связал картину кожаным ремешком.
Из одеяла, выстиранного и высушенного на ограде загона, он вырезал большой квадрат с разрезом посередине, смастерив таким образом маленькое пончо для Гуса, на манер своего собственного. Потом посадил мальчика на мула, накрытого привязанной к поводьям попоной – лишней сбруи в конюшне не оказалось.
Гус был похож на маленького старичка, бледного и испуганного.
– Обними папу, – попросил Чарльз.
Мальчик глубоко и протяжно вздохнул. Он все еще был насторожен. В его глазах мелькнула боль. Чарльз сам обнял его:
– Все будет хорошо, малыш. Скоро я приеду к дяде Джеку, и все будет хорошо.
Но он не был в этом уверен. Могли понадобиться месяцы, а то и годы заботы и любви, чтобы исцелить мальчика. А скрытые шрамы могли так никогда и не зажить. Он еще раз порывисто обнял сына, прижав к себе его хрупкое тельце.