Север помнит
Шрифт:
– Да.
– Это герб дома Болтонов, - подтвердил Масси и нахмурился еще сильнее. – Но я уже сказал, он не настоящий…
– Меч, - произнесла девочка сквозь стиснутые зубы; от боли слезы наворачивались на глаза. – Он горел. Как это.
С этими словами она оттянула ворот дурацкого вестеросского платья, которое дал ей сир Джастин, наивно полагая, что она будет такое носить. Утром было темно, и она не смогла разглядеть, что с ее плечом, но теперь все было хорошо видно. От ключицы до лопатки тянулся тонкий черный шрам, который все еще слегка дымился. Когда
– Я же говорила, - сказала она, со злорадством глядя на растерянного сира Джастина. – Не знаю, что это такое, но этот меч – не подделка. Иначе он бы меня не поранил. Раньше все, что происходило с волчицей, на мне никак не отражалось.
– Это… - Масси вскочил так быстро, что опрокинул стул. – Адское пекло, этого… не может быть… а что еще ты видела во сне, девочка? Скажи мне… скажи!
– Мертвецы. – Она поправила ворот платья. – Они повсюду.
Масси провел рукой по волосам, потом по лицу.
– А ты видела кого-нибудь, одетого в черное и золотое? Может быть, на нем был знак оленя?
– Несколько человек в снегах. Все были мертвы.
– Может, кого-нибудь еще? Хоть кого-нибудь?
Девочка открыла было рот, но передумала.
– Ну?
– Я не обязана тебе рассказывать. – Она скрестила руки на груди и дерзко посмотрела ему в глаза. – Ты же не рассказываешь мне о том, что тебе известно.
Сир Джастин уже готов был рявкнуть на нее, что-нибудь вроде того, что он, образец мужества и доблести, не позволит, чтобы его дурачила двенадцатилетняя девчонка. Но потом он, кажется, понял, что так оно и есть, и слова замерли у него на устах. Вся его самоуверенность испарилась. Он мрачно взглянул на нее и сказал:
– Мы еще поговорим об этом, когда я вернусь. И ты все мне расскажешь, а не то пожалеешь.
Он выскочил из комнаты, а девочка не двинулась с места. Она изучила оставленную сиром Джастином тарелку, достала оттуда виноградину и задумчиво сунула ее в рот.
Она вспомнила другой завтрак. И другого человека, который ел виноград.
Ты назвала имена. Три имени. Она видела перед собой его лицо. Добрый человек. И еще один человек, который носил эту личину. Ты не можешь стать Безликой, но ты узнала слишком много о нашем искусстве, чтобы уйти.
Она вспомнила, что не справилась с заданием, это было до того, как она выпила воды из фонтана и убила себя…
У девочки закружилась голова. Ей удалось сложить воедино обрывки событий, которые привели ее к фонтану. Якен Хгар нашел ее… нашел во дворце Морского лорда… Я знала, что была там, я знала! …в ту ночь, когда Феррего Антариона убили. А еще какой-то человек в таверне Пинто сказал, что Кварро Волентин, Первый Меч Браавоса (это еще одно лицо Якена), поклялся, что не подпустит ни одного человека к Морскому лорду…
Ни одного человека. Ни одного мужчину…
«Я сделала это, - поняла девочка, и ей стало дурно. – Это я. Я убила его и сбежала. Потому что Якен хотел убить меня, потому что он убил бы меня…
…если бы я не выпила воды из фонтана».
Это и был обряд посвящения.
Они
Девочка вскочила почти так же быстро, как Масси. Она вновь почувствовала, как черная вода обжигает горло, и тут же ощутила жар в плече – напоминание о том, что у нее еще есть связь с прошлой жизнью, что она еще не совсем умерла. Есть вещи и истины, которые пустили корни слишком глубоко. В одинокой волчице у разрушенных стен Винтерфелла.
Девочка повернулась и побежала прочь из столовой.
В этот раз она не искала Летнюю Деву и сир Джастин не преследовал ее, но она неслась вдвое быстрее, чем тогда. Она выбежала в тихий дворик и вскарабкалась на стену, ухватившись за низкую ветку лимонного дерева и порвав дурацкую юбку. Это оказалось проще, чем она ожидала. Она спрыгнула по другую сторону стены, едва не свалившись в канал, и в последний раз помчалась в Черно-Белый Дом.
Воспоминания пощипывали ее, словно рыбки или стайка экзотических птичек. Она как будто видела их цветные пятна, но не могла взять в руку. Девочка припомнила, что она проводила много времени на улицах Браавоса, и всегда причиной этому была смерть – чужая или ее собственная. Теперь она больше не боялась, не то, что раньше. Она летела, словно на крыльях ветра. Я знаю, кто ты.
Как и прежде, последний отрезок пути ей пришлось плыть. Вода в каналах была обжигающе холодная, кожа тут же покрылась мурашками, но девочка не обращала внимания на холод; она волчица, а не трусливая плакса. Дрожа, она подплыла к ступеням, выходящим из моря, и начала карабкаться по ним. Девочка не понимала, сознательно так выходит или случайно, но если выбросить из головы все мысли, то можно почувствовать его. Меч, который она когда-то спрятала. Коли острым концом.
Грязными руками она отодвинула неплотно пригнанные камни. Он здесь. Единственная вещь, которую она не выкинула, когда добрый человек потребовал избавиться от всех ее пожитков. Игла.
Девочка отшвырнула еще один камень, вгляделась в покрытое мхом углубление и наконец различила блеск.
Вся дрожа, она протянула в тайник руку и вытащила меч. Он не заржавел за время своего долгого заточения; эту сталь ковали в замке. Это была ее сталь. Окоченевшие пальцы помнили ее, помнили форму рукояти, баланс клинка.
«Сестренка», - прошептал ветер и взъерошил ей волосы.
«Кто ты?
– хотелось ей крикнуть. – Вернись ко мне. Я скучаю по тебе. Я люблю тебя. Что с нами случилось? Куда мы делись?»
Но у ветра не было языка, и он не мог ответить ей. Девочку ждала другая встреча. Она встала, заткнула меч за пояс и поднялась вверх по лестнице к двери, сделанной из чардрева и черного дерева. Вид чардрева всколыхнул в девочке что-то необъяснимое, как будто она должна что-то узнать, что-то увидеть. А может быть, она уже узнала и увидела.
У девочки не было с собой железной монетки, да она была ей и не нужна. Она знала слова.
– Валар моргулис, - еле слышно прошептала она.
Двери бесшумно открылись, открыв проход, черный, как вороново крыло.