Северная Аврора
Шрифт:
Вынув из полевой сумки предписание Семенковского, он разорвал его на мелкие клочки и пустил их по ветру.
– Ты остаешься командиром бригады, - сказал он Павлину с ноткой торжественности в голосе.
– И мы с тобой выполним не этот, а ленинский приказ.
– Клянусь!
– взволнованно сказал Павлин.
– Жизнь отдам, а выполню!
Они стояли у самой воды. Тяжелые волны разбушевавшейся огромной реки подкатывались к их ногам. Низко нависло злое, серое небо.
Молодые березки разбежались по береговому склону, их из стороны в сторону качало ветром, и казалось, что они машут буксирному
– Ну, пошли, - сказал Фролов.
– Спасибо тебе, - Павлин провел рукой по лбу.
– Искренно благодарю тебя за доверие, товарищ комиссар, - сказал он и протянул Фролову руку.
В деревне на высоком берегу уже засветились огоньки.
Павлин и Фролов шли домой огородами.
Вдруг до них донеслись звуки гармошки. Около избы, в которой жил Павлин, собрались бойцы. Вестовой Павлина Соколов пел, подыгрывая себе на гармошке.
– Погоди, послушаем, - предложил комиссар. Они остановились.
Соколов пел неизвестно кем сложенную песню:
Вот с фронта приходят известия,
И есть в них военный приказ
О сыне, геройски погибшем
За нашу советскую власть...
Убит он английским снарядом,
Засыпан холодной землей,
Но эта могила священна:
В ней похоронен герой.
Песня кончилась, но Соколов еще играл. Слушатели притихли. Сидевший среди бойцов старик Нестеров задумчиво следил за пальцами матроса, быстро перебиравшими клавиатуру. Наконец раздался последний перебор, меха вздохнули беззвучно, и гармонь замолкла.
– Соколов!
– крикнул Павлин.
– Почему ты здесь? Вестовой вскочил:
– Только что прибыл... Повреждение линии! Ветром, что ли, провода сорвало...
– Быстро к телеграфу! И не возвращайся до тех пор, пока не получишь известий!
– Есть не возвращаться!
– вытянулся Соколов.
Подоконники в комнате Павлина были тесно заставлены горшочками с геранью. На столе горел круглый пароходный фонарь. За окнами шумел дождь. Настроение людей, сидевших в комнате, было подстать ненастной погоде. Всех мучило отсутствие известий из Москвы. Павлин то и дело посматривал на часы. "Если Соколов через полчаса не вернется, сам поеду на тот берег", - решил он.
Совещание длилось уже второй час. Обсуждение главного вопроса не вызвало никаких разногласий. Не задерживаться на Красноборских рубежах, а смело идти дальше - таково было общее мнение.
Кроме Павлина и Фролова, в комнате находились Драницын, Бронников, командир морской артиллерии Жилин, артиллеристы из дивизиона, командиры и комиссары отрядов, прибывших с Балтики. Протокол совещания поручили вести Андрею. Он уселся за столом рядом с Павлином.
Фролов еще не выступал. Он только задавал вопросы тем комиссарам или командирам, которые докладывали о своих отрядах, об их готовности к бою. Одна и та же мысль ни на минуту не покидала его. "А что делается сейчас в Москве?"
Когда почти все присутствующие высказались, Фролов попросил слова.
Свою
– С товарищем Виноградовым я уже обо всем договорился. Теперь надо договориться с вами. С коммунистами бригады. С ее командирами. Вы здесь дрались. Имеете опыт... Правильно! Но как добиться наибольших успехов? Вот что нужно сообразить! Дело касается не только техники десанта. Многое придется изменить.
Бронников и Жилин переглянулись. Фролов заметил это.
– Вы, может быть, думаете: "Новая метла чисто метет"? Нет, товарищи, разработанный вами план хорош, но требуется еще больше напора, еще больше стремительности. А ведь это как раз в духе нашего командира...
– он покосился на Павлина.
Но Павлин, облокотившись на руки и прижимая пальцы ко лбу, опустил глаза и словно ничего не слышал.
Комиссар рассказал собранию о том, что говорилось на Военном совете в Вологде по поводу операций, предстоящих на Северодвинском участке фронта.
Павлин посмотрел на часы.
– Я слишком подробно?
– обернувшись к нему, сказал Фролов.
– Что ты?
– возразил Павлин.
– Дело серьезное. Я тебя не тороплю. Соколов что-то запаздывает...
– Немыслимо действовать по-старому, - сказал комиссар, помолчав.
– Нас губит бездорожье. Таскать отряды пешком по непролазной грязи! Куда это годится? Даже тракт, который тянется по берегу, и тот в отвратительном состоянии!.. А как быть с артиллерией?
Он умолк и обвел взглядом сидевших в комнате людей. Внимательно слушая его речь, все они в то же время с тревогой поглядывали на дверь избы. Но Соколова все не было.
Фролов вздохнул: надо продолжать.
– Скажу прямо, товарищи... Дрались вы геройски, но это не значит, что у нас в бригаде нет недостатков. Они есть, и мы должны их устранить. Возьмем, к примеру, ту же артиллерию. Каждый отряд имеет свои орудия. И - надо ему или не надо - все равно тащит их за собой. А там, где они действительно нужны до зарезу, - там их нет. Завязли в болоте или в грязи. И тут один командир просит другого: "Дай мне твои пушки, тебе они сейчас не нужны..." Торговля какая-то! Нет, товарищи, с этими порядками пора покончить. Пушек мало... Поэтому нужно организовать артиллерийскую группу, самостоятельную. И довольно волочить пушки по берегу. Надо перебрасывать их водой...
– Для дальнобойных это годится, - сказал кто-то из командиров.
– Не только для дальнобойных, - резко возразил Фролов, - но и для легкой артиллерии. Распутица! Нельзя губить орудия. Надо научиться маневрировать. Надо учитывать все особенности данной местности и действовать не с кондачка. Главное - учесть обстановку. Жизнь, товарищи, с каждым днем предъявляет все новые требования. Мы создаем Красную Армию. С железной дисциплиной. Это будет грозная сила. Пора бросить старые привычки! "Эти пушечки мои, я их тебе не дам" - такие разговорчики придется отставить. Кончено! Мало ли что было на первых порах... Повторяю, мы создаем армию. Это относится не только к артиллерии. Вся наша бригада сверху донизу должна быть проникнута железной армейской дисциплиной. Ясно? Я буду этого требовать, товарищи. И не постесняюсь крепко взыскивать с тех, кто будет мешать.