Северная Аврора
Шрифт:
– Сенька!
– сказала она, подходя к лохматому бойцу, спавшему на печке.
Боец не отозвался.
Она ткнула его кулаком в правый бок. Он перевалился на левый.
– Ах ты!..
– Люба выругалась. Взяв бойца за плечи, она встряхнула его.
– Слезай живо, а то стяну за ноги.
Боец проснулся, с сожалением посмотрел на печку, спрыгнул на пол.
– Еще дерется, бесовка, - пробормотал он, потирая бок.
– Взяла привычку.
– Сам ты бес! Ишь, развалился. Тебе бы еще с лапушкой
– обратилась она к Леле. Разувайся да скидывай ватник. Будь как дома, привыкай...
Она сняла даже гимнастерку и бросила ее на солому. Простая холщевая рубаха, заправленная в ватные шаровары, плотно облегала ее стройное тело. Парень покосился на Любку.
– Отвернись, леший! Сто раз вам говорить!..
– крикнула Люба.
Перекинув за спину расплетенные косы, Любка легла. Леля пристроилась рядом.
– Спи, девушка, - ласково сказала ей Люба и, будто жалея, поцеловала в щеку.
– Спи, утро вечера мудренее.
Она сразу же заснула, а Леле не спалось. Сердце билось часто, по спине то и дело пробегал озноб.
"Кто она такая?
– думала Леля про свою соседку.
– Ну, завтра поговорим. А сейчас надо спать".
Леля вспомнила о Драницыне и невольно улыбнулась. Ей стало теплее - то ли от мысли о Драницыне, то ли оттого, что печка уютно пригревала бок. Потом усталость взяла свое: глаза начали слипаться, и Леля крепко уснула.
Она проснулась только в девятом часу утра. В окно ярко светило солнце. В избе уже никого не было. Только вчерашняя знакомая стояла у окна и расчесывала свои длинные белокурые волосы.
Леля спустилась с печки и прислушалась. Над избой с протяжным свистом неслись снаряды и с уханьем рвались где-то вдалеке.
– Что это?
– с тревогой спросила Леля.
– Наши бьют, - ответила Люба.
– Дорожку нам прокладывают.
– Какие у тебя замечательные волосы!
– сказала Леля, оглядывая Любку с головы до ног.
– Была краса, кабы не дождь да осенняя роса, - усмехнулась Любка.
– А что, девушка, у тебя женишок или муженек есть?
– Нет...
– краснея, ответила Леля.
– Дружок, значит?
– Люба засмеялась.
Они сели за стол и выпили по кружке теплой воды, заедая ржаным хлебом с постным маслом и солью. Через четверть часа Люба уже все знала о своей новой знакомой.
– Отец, значит, там, - делая ударение на последнем слове, задумчиво сказала она.
– Так, так...
Мысли ее сами собой обратились к Андрею, губы задрожали, на виске задергалась синяя жилочка.
– Господи...
– прошептала Люба.
– Ах, елочка!.. Ах, березынька ты моя!..
Она бросилась обнимать девушку. На глазах у Лели выступили слезы.
– Я решила отомстить за папу, - сказала она всхлипывая.
– Мне ничего не
– А ты не торопись! На геройство, добрый молодец, не навязывайся, да и от геройства не отказывайся... Вот как у нас комиссар говорит. Поняла? Ишь, бабы как сойдутся, так и в слезы. Затирай, затирай воду-то! А то мужики засмеют.
В избу вошел Соколов.
– За мной, что ли?
– спросила его Люба.
– Комиссар зовет
– Так и знала!
– И мне надо в штаб, - сказала Леля.
Они вышли на улицу. Пушки еще продолжали стрелять, но огонь стал реже.
Подойдя к штабу, Леля увидела благовещенцев, кучками толпившихся на дороге. Сейчас им предстояло разойтись по ротам и отрядам. Они уже получили оружие. Некоторые из них впервые держали в руках винтовку.
Черепанов сидел на крыльце со списком в руках. Все получили назначения. В списке не было только Елены Егоровой.
– В чем дело?
– растерянно спросила Леля.
– Почему меня забыли?
– Не знаю, роднуша, - ответил Черепанов.
– Сейчас выясним.
– Но ты же на всех получил документы?
– Кроме тебя?! Да ты не беспокойся, - улыбнулся он.
– На военной службе людей не забывают...
"Может быть, Драницын что-нибудь предпринял... Боится за меня...
– с сердцем подумала Леля.
– Как это нехорошо! И какое право он имеет?"
Черепанов стал выстраивать людей в две шеренги. Леля уже знала, что он и Касьян Терентьев назначены в штурмовую группу первого батальона. Савков уходил в артиллерию, к Саклину.
– Пушки старой гвардии откроют тебе дорогу, Касьян, - посмеивался старик над Терентьевым.
Юноша ждал боя, точно великого праздника. Настроение у всех было приподнятое, возбужделное. Оправив винтовку, висевшую у него за плечом, Черепанов громко скомандовал:
– Смирно! Равнение направо!
На крыльцо вышел Фролов. Черепанов подбежал к комиссару с докладом. Лицо у Фролова было хмурое, сосредоточенное. Подойдя к строю, он окинул людей острым, оценивающим взглядом.
– Товарищи, - тихо сказал он.
– Говорить долго, нечего. Гора Высокая ключ к Шенкурску. Укреплена она
здорово! Почище Паденьги... Но мы должны ее взять сегодня ночью. В быстроте продвижения залог нашего успеха. Коммунисты идут в первых рядах. "Коммунисты, вперед!" - с этим лозунгом мы пойдем в бой... Ясно?
– Ясно!
– громче всех ответил Касьян Терентьев. Фролов на мгновение умолк, словно увидев перед
собой людей, ползущих по снежному обрывистому склону Ваги.
Подняв руку, он крепко сжал ее в кулак и тряхнул им:
– Бой будет очень трудный... Но товарищ Сталин учит, что коммунисты должны побеждать в любых условиях. Вы будете на самых опасных местах, На то вы и коммунисты.