Северный пес
Шрифт:
— Вам придется его ловить, — сухо сообщил Грэм. — Конечно, в том случае, если вы выживите.
— Жеребец вам уже не понадобится, князь, даю вам в том слово.
Человек с арбалетом коротко свистнул, и тут же со всех сторон из леса выступили люди, все с оружием, всего человек десять. Грэм с проклятиями выдернул из ножен меч и закрутился волчком, пытаясь удержать всех в поле зрения, но уже понимая, что бесполезно это — слишком много их. Он мог справиться с двумя, ну — с четырьмя, но десять… Да, все сразу они ни за что не нападут, поскольку будут только теснить друг друга, но ничто не помешает им атаковать
— Если это называется поединком один на один, — сквозь зубы выдохнул Грэм, — то, должно быть, у меня множится в глазах…
Ему не ответили.
Церемониться с ним тоже не стали — нападали, как он и предполагал, по двое и по трое; удары наносили не слишком изысканные и беспорядочные, но так, чтобы каждый — наверняка. Они и были бы почти все — наверняка, если бы попадали в цель…
Но Грэм знал, что это — безнадежно. Один против десятерых, без возможности вырваться из круга, долго не проживет, даже если превышает мастерством всех противников скопом на порядок.
Сколько продолжалась схватка, он не знал, потеряв счет времени, и думая лишь о том, как бы успеть вовремя вскинуть меч, принимая очередной удар. Его одежду заливала кровь, он с трудом держался на ногах. Лишь краем рассудка отмечал, что глубокая рана в бедре не затронула, к счастью, артерии; а вот его полоснули по груди — самым кончиком меча, с оттягом, чтобы наверняка прорубить толстую кожаную куртку, а еще — распороли предплечье левой руки от запястья и аж до локтя. Жить ему оставалось всего несколько секунд, и он лишь успел подумать, что все же умрет, как и виделось ему, в бою, но тут всех его противников словно ветром сдуло. Так же неожиданно, как появились, они исчезли в лесу, а с ними вместе — и тан Лорейн со своим арбалетчиком. Грэм, шатаясь, отступил к краю дороги, привалился спиной к стволу дерева, и сквозь кровавую пелену в глазах увидел выворачивающие прямо на него сани, запряженные тройкой крепких лошадок. Он смотрел на них, не в силах сделать и шага, и в нескольких футах от него они остановились, на тропу спрыгнул человек в овечьей накидке и подбежал к нему.
— Князь! — услышал Грэм удивленный и почтительный грубоватый голос. — Что ж это с вами?!..
Отвечать сил не было; Грэму казалось, что разомкни он сейчас хотя бы губы, тут же повалится на землю замертво. Крестьянин понял, и вместо того, чтобы продолжать расспросы, обхватил его за плечи и повлек в сани.
Потом Грэму смутно вспоминалось, что он лежал в этих самых санях, закутанный в шкуры чуть ли не до глаз, и над ним неслись, как ему показалось, с бешеной скоростью, вершины деревьев. Зрелище будило неприятные ассоциации — точно так же, навзничь, лежал он на самодельных волокушах, когда Роджер вытаскивал его, проткнутого практически насквозь, из разбойничьего леса десять лет назад.
Верхушки деревьев сменились каменными сводами, замельтешило лицо причитающей Укон. Она снимала с него окровавленную одежду, промывала раны, накладывала повязки. Потом ему показалось, что он находится в своей спальне; по крайней мере, балдахин на высоких стойках кровати был знакомым. Насколько раз заходила Укон, спрашивала, не нужно ли чего. Грэм был так слаб, что не мог даже повернуть головы и ответить ей. Страшно хотелось пить.
Вслед за слабостью пришла
Потом Камилла и Укон, кажется, о чем-то спорили — вполголоса, но яростно, и появилась третья женщина — молодая, миловидная, и совершенно незнакомая. Она сняла повязки и наложила на раны какую-то вязкую массу, жегшую плоть словно огнем и причинявшую боль гораздо более сильную, чем сами ранения. Убедившись, что мазь производит нужный эффект (увидеть это было несложно по реакции Грэма), она дала ему выпить какой-то жидкости, от которой он сразу провалился во тьму, плавно перешедшую в сон.
Как ни странно, во сне этом его не доставали обычные кошмары, и проснулся Грэм совершенно обычно, а не подскочив на кровати в холодном поту. Он чувствовал дикую слабость, под вновь наложенными повязками жгло, но, в остальном, все вроде было в порядке. Лихорадка прошла.
Он ощутил чужое присутствие и, немного повернув голову, увидел рядом с кроватью свернувшуюся в кресле Камиллу. Она спала, по-кошачьи положив голову на простертую руку. Интересно, и как же давно она тут?
— Ким, — позвал он тихо.
Ее подбросило в кресле. Сонными, совершенно зелеными от слез глазами она уставилась на него.
— Грэм! Ты очнулся, слава Перайне! Хочешь чего-нибудь?
— Воды.
Она помогла ему принять полусидячее положение и сама напоила его из серебряного кубка водой с несколькими каплями вина.
— Давно ты здесь? — спросил Грэм, откидываясь обратно на подушки.
— Всего два часа… или три. Ночью я почти не спала, и поэтому… Скажи, Грэм, что случилось? Кто посмел напасть на тебя? Неужели это…
— Ты была права, Ким… твой благоверный способен на большее, чем я рассчитывал… и мне еще повезло, что парень решил выбрать именно эту дорогу, и никакую другую.
— Значит, это Ланс, — упавшим голосом сказала Камилла. — Он был один?
— Конечно, нет, иначе ты сейчас сидела бы у его постели, не у моей.
Камилла судорожно стиснула руки.
— Он хотел убить тебя?.. Я понимаю, он хотел отомстить, но натравливать на тебя сброд… Неужели мой супруг такой трус, что испугался поединка один на один?
— Ты все же плохо знаешь своего мужа. Он предлагал мне поединок — два раза. Я отказался.
— Но почему?.. — прошептала Камилла. — Ты ведь мог убить его…
— Вот именно.
Она молча смотрела на него, комкая в руках кружевной платок, и тогда он подумал, что, кажется, ничегошеньки не понимает в ее отношениях с мужем. Как-то слишком легко он поверил в слова о том, что ее и тана связывает дружба.
— Ким, — сказал он, — неужели ты хочешь остаться вдовой? Или, может быть, ты рассчитываешь, что, убив твоего мужа, я сам женюсь на тебе?
— Нет! — вспыхнула Камилла. — Я знаю, что ты не женишься. Но… эх, ничего-то ты не понимаешь.
— О чем ты? — озадачился Грэм.
— Мэнни несколько раз заглядывал, пока ты не приходил в себя, — быстро сменила тему Камилла. — Очень беспокоился… Представляешь, он сказал, что если бы был с тобой рядом, то никто не посмел бы напасть на тебя. А если бы кто и посмел, то плохо тому пришлось бы. Еще он сказал, что теперь всегда будет ездить с тобой.