Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр
Шрифт:
Однако вскоре я оказался втянут в историю с Джоком и всяким его вздором, потому что он поссорился с Полом Янгом, который все еще жил на Гюнтере. Братья Джока были моими друзьями, и Джок приходил с ними, чтобы попытаться меня запугать, а они говорили: «Нет, Джок, сперва мы побьем тебя – Джон наш друг!» Подобного рода идиотизм.
Мой брат Джимми на год младше меня, и мы очень близки. Мы невероятно разные, и, может, именно это делает нас такими близкими. Я тихий, старший, ответственный. Но я еще и Джонни Роттен! Джимми – дерзкий парень, он неуемный комик, прямо настоящий стендапер. Во всем в жизни он находит повод для смеха. На самом деле, это наша общая черта, вероятно, наследство Лайдонов, хотя оба наших родителя были очень тихими. Возможно, мы просто росли, учась использовать слова, чтобы развлечь
История с Дублином – отличный пример, просто классика: «Еще одна прелестная заварушка, в которую ты втянул меня, Стэнли!»[262] Я был там в октябре вместе с 4» Be 2» и их странствующей армией друзей и членов семьи, и все они отправились туда, чтобы хорошенько выпить и погулять.
Я заполучил на свою голову целую кучу неприятностей, когда мы с другом пошли после обеда спокойно выпить. Мы сидели в пабе под названием «Лошадь и трамвай» у реки рядом с нашим отелем. Я только купил выпивку, когда хозяин, похоже, на меня обиделся. Не думаю, что ему особо понравилось, как я выгляжу и как говорю. Наверное, я выделялся, как больной большой палец. Прозвучала пара слов, и кто-то выхватил у меня из рук пинту. Несколько местных жителей – по крайней мере один из них, как позже выяснилось, был местным полицейским не при исполнении – решили заняться делом и присоединиться. Они определенно хотели надо мной поиздеваться – подумали, что я какой-то английский идиот. Одно за другим, последовала небольшая потасовка. Раздались крики, и в ход пошли кулаки. Только не мои! Я уже как-то рассказывал, что напал лицом на кулаки двух полицейских. Это в значительной степени правда.
Я вернулся в отель, чтобы переодеться, и за мной последовал один из этих полицейских не при исполнении, который сразу же арестовал меня за нападение. Похоже, что они сперва хотели меня только припугнуть, поскольку выпустили в ожидании обвинений. Но потом все изменилось. Я отправился в город и встретил в Тринити-колледже 4» Be 2», а потом вернулся в отель, чтобы выпить, когда приехала полиция и забрала меня. В тот день по радио прошло музыкальное шоу с моим братом Джимми, а перед ним – концерт. Возможно, кто-то из представителей власти послушал радио и решил снова меня арестовать после того, как понял, кто я. Не знаю. Все это было фарсом.
На следующее утро я оказался в суде по обвинению «в нападении без отягчающих». Они отказали мне в освобождении под залог, несмотря на то что один из моих друзей, Джонни Бирн, предложил внести залог в размере 250 фунтов. Он также нанял мне адвоката. Джок Макдональд тоже помог. 250 фунтов тогда были большими деньгами – спасибо, Джонни, я не забыл, – но они наотрез отказались. И это несмотря на то, что как раз передо мной парень на скамье подсудимых отделался 50 фунтами залога за то, что ударил кого-то молотком на концерте 4» Be 2» прошлой ночью. Обвиняющая сторона пыталась заявить, что я назвал бармена «ирландской свиньей». Мой адвокат возразил им, что я ирландец и оба моих родителя родились в Ирландии. Дело отложили до понедельника, а меня отвезли в Маунтджой – печально известную тюрьму, полную террористов ИРА и УДА и всевозможных психопатов.
По прибытии надзиратели решили преподать мне урок. Они раздели меня, бросили во двор и облили из шланга. Но знаете, можно раздеть меня, покрыть блошиным порошком и посмеяться над размером моего члена, это не имеет значения. Это – не – имеет – значения. На протяжении многих лет я замечал, что, когда до тебя добираются эти учреждения, единственный способ, который они используют, чтобы тебя унизить, – сделать посмешище из твоей наготы и твоего пениса. Давайте я сразу вам скажу, что у Джонни идеальный пенис, над которым можно смеяться, и ему все равно. Это никогда не будет проблемой.
Там, внутри, был жесткий – реально очень жесткий и тяжелый –
Тебе разрешили часок посмотреть телек, и кто, как не ваш покорный слуга, появился в новостях! Потом была программа об истории музыки, и вашего покорного слугу опять-таки там показывали, а все осужденные столпились вокруг и на меня смотрели. Какой позор! Мне хотелось заползти под бетон. Хотя заключенные вели себя вполне нормально.
Надзиратели не любили меня только за то, что я существую на этом свете, и это давало некоторую передышку моим сокамерникам. «Боже, посмотри, через что ему пришлось пройти». Многие заключенные ощущали, что, стоя рядом или болтая со мной, они попадали под пристальный взгляд надзирателей, которые пытались сделать мою жизнь наказанием. Но я такой: «Это лучшее, что вы можете предложить? Вы не заставите меня чувствовать себя неловко из-за того, что я – это я, мне все равно».
В понедельник я снова был в суде, где меня приговорили к трем месяцам тюремного заключения. К счастью, мой адвокат подал апелляцию, и на сей раз мне позволили внести залог. Я немедленно вернулся в Англию и уже на следующий день приступил к работе над альбомом Flowers of Romance.
Когда через несколько месяцев в Дублине наконец приступили к рассмотрению апелляции, я понял, что на кону моя карьера. Я обязан был вернуться. Наступил переломный и очень волнительный момент. Если бы я проиграл апелляцию, мой срок был бы удвоен до шести месяцев. Как вы можете себе представить, в то время я находился в состоянии сильнейшего стресса, но дело решилось буквально в течение десяти минут. Судья сразу же увидел противоречия в показаниях двух свидетелей. Они даже не потрудились явиться, по крайней мере, пока дело было открыто. Меня оправдали и отпустили на свободу, однако не ранее, чем я сделал пожертвование в размере 100 фунтов в «ящик для бедных», как меня о том попросили. Вот вам и ирландское правосудие.
Весь 1980 г. многие люди получали удовольствие от клаустрофобии Metal Box. Все здорово и прекрасно, но так и возникает проблема фанов, которые хотят слышать этот звук во всем, что вы делаете, отныне и навсегда. Если вам этого хочется, я совсем не подходящий парень. Мне это не нравится.
Теперь, когда ушел Уоббл, я полностью убрал бас и принялся исследовать барабанные звуки, используя коллекцию лупов[263]. В то время я был очень зол на подавленное настроение Кита Левена и на его очевидное нежелание приложить какие-либо усилия, чтобы помочь в проекте, что, конечно, было в значительной степени связано с его пристрастиями. Большую часть времени он проводил наверху, играя в видеоигры. Он только что купил модель «Космических захватчиков»[264], которая шла в маленькой черной треугольной коробке, и капитально к ней пристрастился. Его невозможно было от нее оторвать. На этом все – будь то утро, день или ночь, он просто таращился на эти точки, двигающиеся вверх и вниз по экрану. На мой взгляд, настоящее компульсивное поведение. Он не мог прерваться, все зашло слишком далеко.
Так что мне пришлось справляться самому, и я сделал барабанные лупы с Мартином Аткинсом[265]. Однако на Мартине уже лежали обязательства по американскому турне вместе со своей группой Brian Brain, так что мы с ним поработали совсем недолго. Как только он уехал, мне пришлось собрать из этих записей все, что можно, и сделать паттерны, на которые я потом наложил вокал. Я отлично провел время, занимаясь этим с Ником Лонаем, инженером-стажером и оператором пленки на студии «Таунхаус» в Шепердс-Буше. Он оказался единственным, кто был доступен поздно вечером, и хвала Господу за это счастливое совпадение.