Сейф дьявола

Глюкселиг Йозеф

— Да, Дэн. Тут у меня Ник, он рассказал мне о несчастье, случившемся с доктором Калахом. Я просто хотела выяснить, как он себя чувствует, и не подозревала, что застану вас в больнице.

— Долг врача требует, — засмеялся Симор и фыркнул: — Ну и паникер же этот Ник! Он зря вас побеспокоил, ничего особенного не случилось. В этом проклятом переходе подобные сцены происходят каждую ночь. Но все будет в порядке, я уже отправил Калаха в свою клинику.

— Вы обрадовали меня, Дэн. Вы не представляете, как я боялась за Калаха. Он такой милый, застенчивый…

— Он

снова будет таким, не тревожьтесь. Если вы завтра в одиннадцать приедете в Кроули, сможете взглянуть на него, а заодно мы решим и наши дела.

— С удовольствием, Дэн, — согласилась Кэтлин и пошутила: — Мадам Графф ревновать не будет?

— Конечно нет. Кроме того, у нее сейчас много забот с Калаховой.

— А что с ней?

— Обычный стресс. Как только Калах пришел в себя, он тут же разболтал ей, что едет работать на Аляску, и она, бедняжка, никак не может это пережить.

— На Аляску? — удивилась Кэтлин.

— А Ник вам не похвастался? Калаха посылает туда Королевский институт медицины. Мадам Калахову это потрясло больше, чем травма мужа.

Кэтлин положила трубку и пристально посмотрела на Беера.

— Симор сказал вам, что Калах едет на Аляску? — спросил он наконец.

Она молча кивнула и неожиданно предложила:

— Давайте выпьем.

— За что, Кэтлин?

— Выпьем за надежду. Чтобы она стала действительностью. И выпьем за правду.

— Прекрасный тост! — с восторгом согласился он и опрокинул стакан.

— Знаете, мне бы хотелось, чтобы у нас не было тайн друг от друга, — заявила Кэтлин. — Жаль, что вы не сказали мне насчет Аляски.

— Но Кэтлин!

— Давайте лучше включим какую-нибудь музыку. Хотя бы «Королеву чардаша» Кальмана.

Она вновь наполнила стаканы и села на диван, а Беерпоудобнее расположился в кресле. Некоторое время они молча слушали пленительную мелодию.

— Расскажите мне о сегодняшнем вечере, — вдруг попросила Кэтлин. — Почему вы предложили Калаху именно Аляску?

Беер заерзал, но говорить ему все-таки пришлось: он не хотел сердить Кэтлин. Не торопясь, фразу за фразой он передавал разговор Калаха с Роблином, состоявшийся в клубе. При этом чувствительные микрофоны улавливали каждое его слово.

Кассету с записью Кэтлин передала в пятницу в четырнадцать часов человеку в поношенной куртке, с аппетитом поглощавшему в грязном кафе-автомате Билла Уокера жареную рыбу. Выглядел он так же, как десятки других рабочих с верфи, приходивших сюда обедать в это время. Никто не заметил, как он взял пачку сигарет, забытую в кафе эксцентричной красоткой.

12

Анонимное письмо, пришедшее в адрес лондонской редакции газеты «Санди таймс», потрясло капитана Гордана. Загадочный автор обращал внимание газеты на то, что клиника Симора в Кроули не обычное лечебное учреждение, за которое он ее выдает, а экспериментальная лаборатория британской секретной службы. По его указаниям в Кроули постоянно проводятся опыты над беспомощными пациентами, а с 1959 года ведутся исследования в целях воздействия

на психику человека. Группа экспериментаторов, состоящих на службе в разведке, проводит в клинике опыты, продолжающие методы нацистских ученых. Их задача — вызывать у неугодных лиц деструкцию мышления и памяти с помощью специальных психотропных препаратов, электрошока, облучения, ультразвука и операций на мозге и нервной системе.

Это утверждение, пусть обоснованное и правдивое, было слишком общим и само по себе не вывело бы Гордана из равновесия. Но его испугали совершенно конкретные обвинения. «В этой лечебнице в настоящее время находится чешский ученый Михал Калах, перевезенный сюда вскоре после того, как по приказу полковника Роблина и капитана Гордана он подвергся нападению и был ранен в драке в подземном переходе под Марбл-арч. Дело в том, что доктор Калах провинился перед шефами британской секретной службы, отказавшись быть послушным, а кроме того, узнал строго охраняемые ими тайны. Поэтому теперь в Кроули с помощью жестоких, бесчеловечных методов его лишают памяти, чтобы он никогда не смог раскрыть эти тайны».

Капитан прочитал этот абзац и почувствовал, как у него по коже побежали мурашки. Он совершенно четко представил себе, что произошло бы, появись такое письмо в печати.

Он еще раз пробежал глазами текст, обратив внимание на угрозу в адрес газеты: если письмо не будет опубликовано, оно будет передано во все редакции других английских газет.

Предупреждение звучало категорично. Гордан понял, что какой-то неизвестный, слишком хорошо информированный человек бросил ему перчатку, которую придется поднять, хочет он того или нет. Он вздрогнул при мысли, что ему придется вступить в борьбу с анонимным лицом, которое, прячась за спинами, внимательно следит за каждым шагом людей, находящихся рядом с Калахом.

«Хорошо еще, что Берилу Хартленду из отдела писем «Санди таймс» пришла в голову счастливая мысль передать это письмо сначала мне», — подумал Гордан и встал из-за стола. Некоторое время он ходил по комнате, ломая голову над тем, как отвести грозящую опасность. Он понимал, что аналогичное письмо не сегодня завтра могут получить и другие редакции. Гордан представил размеры грозящей ему катастрофы: его имя навсегда покроется позором в глазах общественности, руководство обвинит его в том, что из-за личной халатности и легкомыслия он провалил долгосрочную научно-исследовательскую программу.

Немного оправившись после шока, Гордан стал рассуждать более трезво. На первый взгляд ясно было только одно: письмо — дело рук профессионального сотрудника разведки, написавшего его, конечно же, не по своей инициативе, а по приказу Центра.

«Кто бы это мог быть?» — мучительно думал Гордан, подойдя к окну. Некоторое время он смотрел на улицу, заполненную в этот утренний час спешащими пешеходами, и в голове у него роились самые мрачные мысли. Любой из этих неприметных, неизвестных пешеходов мог быть автором письма, которому известно гораздо больше, чем он написал.