Сезон охоты на единорогов
Шрифт:
Дедок скривился, недовольно хмурясь, и резко рубанул ладонью по воздуху:
– А фигу тебе! Никакой памятью я тебя не звал! И никаким Сашкой – не знаю, кто он, но пусть не кашляет - не подманивал!
Я сморгнул. Если не он – то кто?
– А Юрка!
– Хмыкнул дед, отвечая на мои «громкие мысли»: – Думаешь, пацанёнок тока бабочки и цветочки делать горазд? Не, тарх, малец – тот ещё кузнец миров! Он тебе и тебя самого слепит так, что не отличишь. А уж подманить куда хорошо знакомого, вдоль и поперёк езженного да за сердце взятого тарха, память распотрошив или воображение – так ему это плёвое дело. Не глядя, сотворит
Вот оно как. Можно поверить, что мой ведомый вытащен из памяти моей Юркой, тем более, что однажды, на озере Страха, такое уже было… А можно продолжать надеяться и верить, что Сашка пришёл ко мне сам. Воспользовавшись силами мелкого веда или нет – это уж кто сейчас подскажет.
– В образах я не очень, - поморщился дедок. – А вот Присутствие, что тебя так смущает, погасить могу. Не то что бы совсем изничтожу, но помехи создам знатные.
И огладил хилую бородку, степенно расправляя её тощий клок по груди.
А моё сознание уже быстро выстраивало новую стратегию:
– На сколько метров этого хватит? Со скольки почуют?
Дедок нахмурился и снова заворчал:
– Ой, дикий ты! С ведами не работал, что ли, совсем? Не в метрах помехи измеряются-то! Чуйку они потеряют! Потому что чуять будет много чего! Каждая собака, каждый телок али курица будут фонить. На таком и свихнуться можно, потому и загасит их внутренний привратник все чувства, затупит, чтобы было неслышнее. Вот под это ты тишком и проползёшь. Только времени на то у тебя будет немного. Потому что привратник-то тархов не дурак, и, поперёк их сознания, а всё равно будет окружающий мир рассматривать, внюхиваться, искать. А уж за сколько тебя найдёт - дело случая, тут я не подсказчик. Так что время не теряй – действуй быстро. Всё понятно, тархово семя?
Я только усмехнулся. Вот, ведь, злой острослов! А не остановишь и не поперечишь. Прав Стовед. Действовать нужно быстро.
Глава 13 Ноги, крылья, хвост
Глава 13 - Ноги, крылья, хвост
До дома скользил, словно плыл в потоке. Думал о ветре, о невидимом взгляду ветре, способном нарушить ход явлений, способном разрушить построенное. О ветре, готовом к порыву. О ветре, который несётся над землей, оставаясь лишь движением, лишь потоком незримого и неосознаваемого. О ветре, который даже дыхание не ощущает.
Пролетел почти всё расстояние, не задерживаясь. Легко и бесшумно. Только взмок на солнце так, что под рубашкой на спине засвербело солью, прижигая старые раны.
Припал к срубу, затихорившись в некошеной траве возле кухоньки. И со всеми предосторожностями заглянул в мутное окошко.
Диспозиция стала ясна сразу.
Бойцов, действительно, трое. Все – мужчины, и все зрелы – от сорока. Значительно старше и опытнее Женьки. Чего уж роптать на его несмышленость – не оставалось у него шансов против такой мощи! Двое находились с Женькой в комнате. Один сидел на кухне, на точке внимания, откуда хорошо просматривался вход и наиболее подходящие для атаки окна. Но, лишь изредка обозревая их, он большее внимание уделял происходящему в зале. Это играло мне на руку.
Женька лежал на полу, скрюченным и дрожащим.
Рот Женьки стягивал широкий пластырь, но по угрюмому тяжёлому взгляду было ясно, что и без него он не издаст ни звука, пока остаётся в сознании. Только вот надолго ли это?
Пока же его просто били плетью. Крепко и уверенно. Серьёзный спокойный боец, по виду мне ровесник, но крепче в кости и приземистее, сразу прозванный для себя «Атлетом», играючи полосовал спину Женьки, заставляя того под каждым ударом выгибаться, словно выворачиваться наизнанку. Удар – остановка, присмотреться, позволить прочувствовать, беззвучно елозя по мокрому полу, дать выдохнуть и снова схватить воздуха. И снова удар. Нет, так не ломают - так наказывают. И учат плетью обычно не тархов, а именно младших – позволивших себе лишние слова или допустивших промах в послушании. На тарха плеть поднимать – не наказание, а смертельная обида, оскорбление, которое не простит ни битый, ни его школа.
Получается, что захватчики - не просто заезжие бойцы, случайно наткнувшиеся на талантливого мальчонку-веда и решившие его взять с боя. Эти тархи хорошо знают Женьку и его истинный статус в Храме, им не соврёшь, что свободный! Да и не только знают, что он – тис, но и, судя по всему, считают его своим, приручённым младшим, достойным за провинность серьёзного наказания. И полагают его провинность настоль важной, что наказывают прежде, чем будут уламывать работать на себя.
Значит это только одно. Крёсты.
Положить одним заходом троих подготовленных тархов Крестов рассчитывать смешно. У них подготовка не ниже моей и только то, что нет Присутствия – мне не поможет. По одному – ещё шанс есть. Для меня это значит одно – «ждать». Ждать момента, когда из троих противников в доме останется не больше одного – для того, чтобы оказалось возможным снять его без лишних звуковых эффектов. Нужен всего один момент, когда в дело смогут пойти руки. Придётся ждать и смотреть за тем, как калечат ведомого. Пусть не моего, но ведомого. Одного из тех, ради кого существуют ведущие. Одного из тех, кто существует для таких, как я.
Я закрыл глаза и расправил плечи одним глубоким вздохом. Вдох длился так долго, что за это время в мире успел нанести с пяток неспешных ударов плетью «атлет», пролетела мимо бабочка и прошуршал небольшой уж. За это время белое солнце стало тёмной дырой в небе, а рукоять пистолета – горячей и влажной. За это время сердце утомилось спешить и притихло едва трепещущей птицей. Освобождение от мыслей, от эмоций, от волнений последних дней. Успокоение сердца и мыслей, ещё недавно готовых сорваться в пропасть ярости.