Сезон охоты на единорогов
Шрифт:
Не срослось.
У колонки рыкнул резко брошенный кран, загремели вёдра, завизжала Фея. Взвинтился в воздух тонкий переливчатый крик, заставив непроизвольно сжаться. А спустя миг ударил выстрел.
Я не скинул тело «Сторожа», и потому почувствовал, как пробивает его расслабленные мышцы. Пуля, пройдя сквозь чужое тело, обожгла мне спину и бросила вперёд. Свалившись в траву, на бок, скинул труп – одного взгляда хватило, чтобы убедиться, что мёртв, - и приготовился к стрельбе.
«Атлет» короткими перебежками летел ко мне – он не был уверен в том, что сумел
И не знал - жив или мёртв «Сторож», сквозь которого так аккуратно послал в меня пулю. Стреляй он на пару-тройку секунд раньше, и пуля прошила бы живое тело, не задев важных органов. Неделя-две в Храме под защитой целителя – и «Сторож» пошёл бы на поправку. А вот я, задетый в спину, уже не мог бы быстро бегать. Но не срослось – пуля прошла, едва чиркнув меня по боку. Больно, на сторону клонит, но не опасно.
Чувство присутствия ещё не восстановилось и «Атлет» не ощущал – жив ли «Тур» или его уже положили и теперь дело осталось только за ним. Не знал и того – сколько нас, таких, диких, бесшабашных и неизвестно зачем и откуда появившихся на их кривой дорожке. Хорошо! Незнание – остался ты один или есть ещё кто-то – самое пагубное. В нём надежда. И ничего не ломает воина больше, чем это самое чувство – надежда.
Две мои пули ушли в сторону «Атлета» и не остановились в нём. Крепкий тарх успел прижаться к дому. Осторожно выцеливая меня из-за покосившегося фундамента, он в любой момент был готов сорваться в атаку.
А я упал за сарай, надёжно спрятавшись от его взгляда. От взгляда - и не более! Ветхие доски не сдержат даже хорошего удара кулаком, не то что пулю. И мне тут, как не суетись, а дело – клин. На этой стороне нет достойных убежищ. Так что теперь только – вперёд.
Долго так продолжаться не может. Либо он меня нащупает, либо «Тур». Тот и вправду что-то задержался в домике. От мысли, что он может сейчас сотворить с Женькой, мелким потом обсыпало кожу между лопатками.
Нужно спешить…
И я рванулся.
Рывок – скручивание пространства – в одну сторону!
Выстрел! Подглядеть, где сидит «фазан»…
Возле виска свистнула пуля, обжигая и ероша волосы.
Рывок – скручивание пространства – в другую!
Выстрел!
«Атлет» согнулся, словно сгофрировался, и прянул за укрытие.
Ещё рывок! В глазах позеленело от натуги. Тошнота подступила к горлу.
В плечо ударило – словно ткнуло острым раскалённым копьём. Чуть не сбило прицел…
Выстрел!
В ответ – едва слышный вздох. И ещё одна пуля. Ударила в стену сарая над головой. И сверху осыпало лёгкой трухой от разлохмаченной ударом доски.
Если «Атлет» и не мёртв, то вести бой уже не может. Иначе бы не остановился.
И, резко вскочив, я бросился к крыльцу дома.
К «Туру» и Женьке.
Но, не ступив и пару шагов, резво прыгнул в сторону.
Зазвенело стекло. И в полуметре прошла пуля.
Упал на рваный бок.
Боль опалила сознание, на миг сделав тело вялым. Рассудок уже почти готов был отключиться, оставив тело наедине с раной, но «привратник» сработал чётко. Всего миг – я снова был
Вот я и двигался. Влево-вправо, до зелёных чёртиков в глазах.
Потому что «Тур», пугнув выстрелом из окна, уже выскочил на крыльцо и бил теперь прицельно, словно на тренировке. Будь я в форме – ещё бы были шансы. А так…
Шесть локальных воронок пространства… Семь. Восемь!
В любой момент замутит так, что из следующей воронки вынырну наизнанку!
А времени хотя бы раз выстрелить в ответ «Тур» не даёт – гоняет, как кролика.
И, как ни кручусь, а подступить ближе или найти прогал во времени, чтобы самому выстрелить – не получается.
Ещё одна воронка…
Я выпал из свёрнутого пространства как кожаный мешок с костями – единым клубком. Врубился в стенку сарая. Мир кружился. Мир бледнел и зеленел, давя под дых, так, что не вздохнёшь и, заполняя нос рвотными массами.
Я с натугой собрал под собой руки-ноги, бесчувственные, словно отшибленные, и вялые. С трудом нашарил взглядом пистолет в траве… Далеко. Взять его уже не получится.
Поднял глаза.
На дистанцию рывка он, конечно, не подошёл.
И пистолет держал так, что не придерёшься и не подступишь.
Да и то, что пока не пристрелил, это – только пока. Соображает, видимо, никак не веря, что такой вот воинственный кролик-камикадзе тут действительно один. Или пытается понять – что мне тут было надо, каким ветром занесло.
Я медленно, не делая лишних движений, приподнялся, встав на колени.
Пару вопросов он мне, конечно, задаст, прежде чем кончить. Иначе бы уже выстрелил. Мне бы за эти «пару вопросов» успеть восстановить сознание, убрать дикую карусель в глазах и ватность в теле.
– Ты кто? – очень тихо, почти одними губами, спросил «Тур».
– Тарх в пальто… - так же тихо отозвался я.
У «Тура» даже тень на лицо не пала. Непробиваемый мужик.
Живот стиснуло, схватило до кишок. Сейчас пуля вышибет из меня душу…
– Эй, ты!
Громовой окрик заставил меня сжаться. А вот «Тур» поступил, как по инструкции – шаг вбок, вниз, разворот.
Потому что дед Стовед оказался ровнёшенько за ним. Как он там так незаметно вырос – его, ведово дело! А моё – рвать!
Я кинулся на «Тура», создав ещё одну воронку. Чёрт-его-знает какую по счёту. Потому что видел, что обычным броском не успею.
Время замедлилось и потекло, словно искрящийся на солнце мёд с ложки – долгой-долго упругой каплей.
Дедок ещё только замахивался посохом, ещё только вдыхал, готовясь ударить, а «Тур» уже плавно выжал спуск.
Дёрнулся пистолет в крепких руках.
Чёрная точка возникла на белом лбу деда. Словно наглая муха расселась, шевеля крылышками. Точка плюнула кровью, брызгая по морщинистой коже. И в глазах Стоведа появилось изумление, словно убивший его тарх сумел показать напоследок нечто удивительное…