Сезон тропических дождей
Шрифт:
Однажды на скоростной дороге Потеряйкин, который сидел за рулем машины посла, обратил внимание Василия Гавриловича, что обогнавший их «пежо» мчится с явно недозволенной скоростью, что у «пежо» синий дипломатический номерной знак и за рулем ее не кто иной, как сам Антонов, которому по должности полагается бороться с лихачами за рулем.
После этого состоялся жесткий разговор у посла, и исполняющему обязанности консула было сообщено, что распоряжение посла обсуждению не подлежит и собственное мнение по поводу установленного порядка надо оставить при себе.
…Десять километров до конца автострады, красная стрелка на спидометре
За горбинкой последнего желтого, выжженного солнцем холма начиналась саванна. Теперь она будет тянуться на многие километры — однообразная, пышущая жаром, неприютная. Сколько ни ехать, по обе стороны дороги все одно и то же — заросшая пыльными, жесткими, грозно шуршащими травами равнина, выпятненная темно-зелеными бугорками редких деревьев и кустов. Ни деревушки, ни хуторка, ни тропинки, ведущей от шоссе в глубь саванны! И так до самого океана, если ехать на юг, и до песчаных барханов Сахары, если направляться к северу.
Все чаще попадаются встречные грузовики. Дорога сузилась, теперь уже не до скорости. Гляди в оба! Эти могучие пятиосные, угрожающе фырчащие трансконтинентальные гиганты мчатся как разъяренные африканские буйволы. Грузы срочные, расстояния далекие — от портов в глубь континента. Заработок шоферов зависит от скорости, скорость выгодна транспортным компаниям, которым принадлежат грузовики, — они охотно идут на риск катастроф. Выгода быстрой доставки груза окупает расходы по выплатам вознаграждения за разбитые чужие машины и загубленные жизни.
По сторонам шоссе то и дело встречаются остовы искалеченных в катастрофах автомашин. Их не убирают, металлолом здесь не нужен, металлургических заводов нет. Контуры поверженного, потерявшего форму автомобиля — вдавленные крыши, переломанные шасси, зубастые пасти разбитых окон — воссоздают в напуганном воображении проезжего последние мгновения чьих-то судеб. Порой останки машин на обочинах выглядят совсем свежими, еще не тронутыми ржавчиной, иногда над ними даже струится легкий дымок — догорает резина или внутренняя обивка. Значит, вчера, а может быть, сегодня утром здесь кто-то закончил последние счеты с жизнью.
Во время поездки на плантации какао Прайс, как человек многоопытный, знающий психологию африканцев, дружески наставлял Антонова: «Если увидите на дороге сбитого африканца, не останавливайтесь ни в коем случае! И особенно, если сами кого-то собьете. Понятно, как честный человек, от ответственности вы уйти не захотите. Но прежде всего торопитесь в ближайший полицейский участок или в ближайшую воинскую часть. Там и сообщайте о случившемся. Главное, попасть под защиту властей. Не останавливайтесь на месте случившегося ни при каких обстоятельствах! Иначе прибегут из ближайшей деревни, увидят кровь, и тогда берегитесь! Разбираться, кто виноват, кто прав — не будут. Африканец скор на руку. Уж я-то знаю здешний темперамент. Потом, конечно, извинятся, даже погорюют, но для вас это «потом» будет уже слишком поздно».
Слава богу, с Антоновым ничего подобного еще не случалось. Может быть, Прайс в чем-то и прав, но сможет ли он, Антонов, улепетывать во все лопатки, если собьет человека?
Он взглянул на часы. По времени скоро будет река. Значит, пустынная саванна, наконец, оборвется, и сразу же повлажнеет воздух в машине.
Зной уже набрал силу. Лучи солнца, пронзая лобовое стекло, до боли жгут левую щеку и лоб. Зной все больше густеет в кабине, и с ним уже не справляется работающий на полную мощность кондиционер. В этот час немудрено за рулем потерять сознание, схватив тепловой удар.
Перед железобетонной горбиной моста, перекинутого через реку, — деревянная сторожевая будка, полосатое бревно шлагбаума нависло над асфальтом, преграждая путь автомашине. Антонов уже издали увидел возле будки полицейского в траурно-черной, плотной, такой не подходящей для Африки униформе и двух солдат-автоматчиков в зеленых пятнистых комбинезонах парашютистов. Парашютистов как таковых в этой стране еще нет, поскольку нет и военной авиации, но мода на форму воздушных десантников добралась и до Асибии.
Обычно, увидев машину с дипломатическим номером, да еще белокожую физиономию водителя за лобовым стеклом, полицейский заранее поднимал брус шлагбаума и прикладывал к козырьку руку. В этот раз полосатый брус угрожающе оставался недвижимым. Когда Антонов затормозил перед неожиданным препятствием, к машине решительно подошел один из солдат. На его погонах были нашивки капрала. Положенной чести не отдал, скуластое лицо выражало неподступность.
— Дипломатик! — И Антонов с дружеской беспечностью улыбнулся капралу, как это делал всегда при подобных встречах. На улыбку африканец непременно отзывается улыбкой, но на этот раз капрал был невозмутим.
— Куда едете?
— В Монго.
— Зачем?
— По служебным делам.
В окно просунулась черная рука с узкой, неожиданно изящной для солдата кистью и ярко-белыми ногтями.
— Документы!
Антонов протянул удостоверение дипломата и водительские права. Капрал разглядывал документы с преувеличенным вниманием, словно искал подделки, дважды сверял цепким, недобрым взглядом схожесть физиономии Антонова с фотографией на удостоверении. Нехотя возвращая документы, коротко приказал:
— Откройте задний багажник!
— Зачем? — удивился Антонов.
— Посмотрим, что везете.
Антонов, чувствуя, что начинает заводиться, решительно вышел из машины, ткнул пальцем в синий номер на бампере:
— Машина дипломатическая. Видите? Осмотру не подлежит!
— Подлежит! — спокойно обронил капрал и, шагнув к заднему багажнику, сделал властный жест: открывай! И без разговоров!
В двух шагах от них у шлагбаума, сжимая в руках автомат, в напряженной позе, готовый к решительным действиям, стоял другой солдат с таким же казенно неподступным лицом, как у капрала. Полицейский сохранял нейтралитет. Он был худощав, с тонкой, как у девушки, талией, туго перетянутой широким черным ремнем, с которого свисал в черной кобуре массивный пистолет. Прохаживался вдоль шлагбаума туда-сюда, поскрипывал начищенными до блеска штиблетами, искоса наблюдая за происходящим и не проявляя желания вмешиваться. Когда Антонов спокойно, но решительно заявил, что открывать багажник не будет, что это нарушение дипломатического иммунитета приведет к крупным неприятностям, дело дойдет до правительства, полицейский, наконец, счел нужным вступить в действие.