Сгинь!
Шрифт:
А на ночные пляски ее мертвец пригласил, не иначе. Тело само начало выкорячиваться: и в таком твисте, и в этаком, и с притопом, и с прихлопом. И откуда это только в Ольге взялось? Остановиться не могла. Зарыдать не могла. Мертвец и слезами ее распоряжался. Всюду пробрался, всюду свои костлявые щупальца протянул. И заорать невозможно: «Стоп! Хватит! Пощади! Отпусти!» Рот и голос тоже теперь только мертвецу подчиняются.
Не орала. Не отпустил.
Танцевала. Не простил.
Решила Ольга растереть ноги ладонями, разогреть, помочь себе хоть чуточку, да не смогла: только дотронулась до ступни, как резкая боль пронзила пятку и потянулась через все тело.
Ни-ког-да.
Совсем близко застонал-заворочался Игорь. Ольга оглянулась: вот же он, под столом валяется. Игорь смотрел на соседку, но словно бы сквозь, словно нет ее здесь вовсе.
Интересно, чем он всю прошедшую ночь занимался. Неужели не мог помочь Ольгины пляски остановить?
Трус!
Согреться бы. Хоть немножечко. Хоть самую малость. Ольга легла на живот и поползла. Чтоб согреться, нужно двигаться. Уж как умеешь теперь. Уж как можешь. И найти хоть какой-нибудь источник тепла. Один такой Ольга вспомнила. К нему и ползла, по-пластунски, словно в детство вернулась, к истокам.
Медленно, но верно.
Волочить больное тело тяжело. Обмороженные ноги то и дело задевали пол, друг друга, боль простреливала снизу доверху. Приходилось останавливаться, ждать, пока утихнет, а та лишь притуплялась самую малость.
Но этого достаточно для еще одного рывка.
«Давай-давай, родная! Давай!»
Игорь провалился в пустоту. Ничего вокруг. Только он и пустота. Но в это уютное «ничто» ворвались неприятные звуки, ввинтились в покой Игоря, расшаркались – бесконечное шевеление, такое громкое, такое надоедливое. За ним волочение.
«Что вообще происходит?!»
Игорь с большим трудом вытянул себя наружу. Нелегко. Такая усталость, будто на него заботливо положили бетонную плиту: не резко уронили, а медленно, аккуратно водрузили, прихлопали сверху ладошкой: хорошая плита, лежи ровно. И ты, Игорь, лежи ровно, не двигайся. Вот так, умница.
Игорь застонал, заворочался, пытаясь сбросить с себя плиту. Не вышло.
Мужчина разлепил глаза. Все расплылось, покрылось пеленой. И в этом зыбком тумане прямо на Игоря ползло Нечто. Ползло шумно, грохотно. Уверенно.
Игорь закрыл глаза, снова открыл. Стало чуть яснее. Нечто обрело почти-Ольгин облик. Мужчина разглядел ее сорочку и ее же спутанные волосы – неизменная прическа соседки. Ольга уже не в первый раз пугает Игоря, являясь перед ним не то призраком, не то сумасшедшей.
Что с ней стряслось на этот раз?
Ольга подползла к шкафу. Сюда, да, точно сюда засунула. Где же она?
На пол полетели старые тряпки, громкие железные кружки, помятая алюминиевая кастрюля, коробка с использованными батарейками – надо же, хранили, не выкидывали, словно надеялись когда-нибудь сдать, щетка для обуви, вторая щетка неизвестно для чего, ненужные крышки, спичечные коробки без спичек. Сколько же барахла!
А ведь не так давно выметала-выкидывала.
Вот же она! Вот! Бутылочка. Драгоценная! Ольга нетерпеливо вытащила ее за горлышко, встряхнула, словно в наказание за то, что та долго пряталась, таилась в самом дальнем углу шкафа, не шла в руки. Жидкость приветливо булькнула. Только бы не выветрилась! Сколько эта бутылка тут уже стоит? Ольга вспомнила пластырь с надписью «АЙ! УБЬЕТ!». Задумалась: вдруг и впрямь убьет. Вдруг не случайное
Да нет же! Просто кто-то пометил водку, чтоб товарищи не тронули. Пометил и забыл про свое водочное сокровище. Теперь оно Ольге досталось. Спасибо, неизвестный человек. Быть может, спасешь сейчас одну несчастную.
Ольга откупорила бутылку и на всякий случай понюхала содержимое: спирт, как есть чистый спирт. Не «Уайт-спирит» какой-нибудь, не белизна, не «КРОТ». Водка! Чистейшая! А водку нужно пить! Особенно когда такое.
Но сначала протереть ступни. Так делала мама маленькой Оле, промочившей зимой на горке ноги. Зачерпнула обоими валенками снега, не заметила и продолжила кататься. До ног ли! А снег растаял, носки хоть выжимай. И ноги холодные-холодные. Мама лила на них водку, которая всегда стояла под раковиной на кухне для таких вот случаев. Семья у них была непьющая, поэтому алкоголю отводилось такое непочетное место. Мама лила водку и растирала ступни дочери своими мягкими добрыми руками. Немного ругалась, но совсем чуть-чуть и совсем нестрого. Терла долго, до жжения. Запах водки стоял такой, что от него опьянеть было можно. Растерев накрасно Олины ноги, мама натягивала на них вязаные носки, обязательно из собачьей шерсти, другие, по маминому мнению, не помогали, не лечили, и отправляла дочку под одеяло.
Ольга налила спирт на ступни. Совсем немного – незачем тратить спасительный напиток зря. Сейчас разотрет, а после выпьет, большой глоток, нет – два, нет – три, да хоть всю бутылку залпом. Выпьет. Это в детстве после горки нельзя было согреться водкой изнутри, а сейчас можно. Сейчас все можно.
Ольга принялась растирать ноги, те отозвались еще большей болью. Да, мама это делала куда приятнее. Но все же на Ольгином лице появилась блаженная улыбка: это простое действие напомнило ей о временах, когда было хорошо, когда было уютно, когда была любовь. Странно, конечно, что о детстве напоминает запах водки. Вдвойне странно, что воспоминания эти самые теплые. Вот если бы в них был орущий отец, еле стоящий на ногах, мать с фингалом под глазом, разбитая посуда, кричащая в колыбели младшая сестренка, тогда да, тогда не было бы ничего странного в связке «водка-детство».
Но это не про Ольгу. И не про ее детство уж точно.
Игорь наблюдал за ней. Зрение его прояснилось настолько, что он даже разглядел бутылку, которую так любовно вытащила Ольга из шкафа. Видел, как она потрясла ее, как лила зачем-то на свои ноги. Игорю срочно нужна она.
Не Ольга – водка.
Игорь – не алкоголик. Он даже не любитель. Просто навалилось. Стаканом водки можно заглушить печаль, но Игорь намерен был глушить сразу все: боль, злость, ненависть, страх, холод, воспоминания о бабке – и о той, что давно умерла, и о той, что приходила пару ночей назад. Забыть от водки, что не вышло у него сбежать от прошлого, что настигло оно его так легко и так быстро. И лес не спрятал, не уберег.
Мужчина встал на четвереньки – в отличие от Ольги, его ноги слушались, но были слабыми, вялыми, и пополз к Ольге.
– Да-ай! – прохрипел он. – Да-ай.
Ольга вздрогнула и прижала бутылку к груди: делиться она не намерена. Это ее сокровище!
– Да-ай, – хрипел Игорь.
Он полз на Ольгу, а та не могла отодвинуться. Это нужно снова лечь на живот и ползти по-пластунски, но даже так Игорь окажется быстрее.
Женщина решила не сопротивляться и протянула соседу бутылку, надеясь на то, что тот не выпьет водку в одно лицо, оставит и ей хоть немного. Ольге бы всего пару глотков – достаточно, чтоб согреться.