Шаг к звездам [= Вспышка]
Шрифт:
«Шурави?!»
Так называли русских солдат в Афганистане, но с момента окончания той войны минуло без малого четверть века… Извалову было знакомо прозвучавшее слово из рассказов парней, воевавших в Афгане. Он тогда был десятилетним пацаном и частенько коротал часы своего безрадостного детства, сидя на подоконнике в просторной кухне общежития…
Кажется, это происходило в середине или в конце восьмидесятых годов прошлого века. Он уже не помнил ни лиц, ни голосов тех, кто попивал водку, устроившись за колченогим столом, в памяти остались лишь обрывки их полупьяных, непонятных мальчишке воспоминаний, где война не выглядела войной, а два слова
«Афганистан?!»
Извалов медленно открыл глаза.
Над ним сумрачным неровным куполом нависал угрюмый, давящий свод пещеры, а рядом, присев на корточки, нетерпеливо сопел сухопарый, жилистый моджахед, облаченный в новенький пустынный камуфляж.
— Вот так лучше, — сипло произнес он, заметив, что Извалов открыл глаза.
Антон не ответил, пристально глядя на сидевшего рядом боевика, впитывая разумом его зрительный образ одновременно с болезненными ощущениями одеревеневшего тела. Мгновенное замешательство уже прошло, а страха он не испытывал. Годы общения с компьютерами приучили рассудок Извалова мыслить категориями мгновенных оценок той или иной ситуации, он давно стал логиком и в отличие от большинства людей страдал полной утратой иллюзорности своего сознания.
Смятение, глупая надежда на «дурной сон», попытки уцепиться рассудком за какую-либо призрачную надежду — все это осталось в далеком прошлом. Антон верил тому, что видели глаза, не пытаясь отторгнуть действительность.
Он лежал на холодном каменном полу сумеречной пещеры, в тысячах километров от собственного дома, а подле него сидел один из тех безликих, но опасных людей, кого в разных регионах планеты называли по-разному. К смуглому сухопарому боевику, страдающему хронической простудой, с одинаковой точностью подходили любые определения, связанные с термином «терроризм». Угадать его национальную принадлежность Антон не мог, две отрывистые короткие фразы несли минимум информации, которую он уже выжал из них, а вот глаза…
Холодные, не тупые, со звериным взглядом, какой запомнился Антону еще с Чечни, — нет, его глаза отражали спокойствие, уверенность в себе и еще — брезгливую терпеливость.
«Значит, я им нужен. Вряд ли они взяли меня в качестве заложника для получения выкупа». — Отрывистые мысли проносились в голове Извалова, даже сейчас выстраиваясь в цепь причин и следствий. — «Сейчас не восьмидесятые и даже не девяностые годы двадцатого века», — быстро соображал Антон, — «боевики уже не хватают, кого ни попадя, их возможности ограничены, и они шли на огромный риск, похитив человека фактически в центральной части России и тайно переправив его за тысячи километров от дома».
Вывод был прост. Он им нужен, но не ради денег.
В таком случае зачем?
— Плохо смотришь, — произнес незнакомец. Все-таки его знание русского языка оставляло желать лучшего. — Ты мой пленник, slave, понимаешь?
Чуждое слово, в переводе означающее «раб», прозвучало так, словно изъясняться на английском этому человеку было легче и привычнее, раз он машинально вставил подобную связку, компенсируя скудный словарный запас русского языка.
«Не удивлюсь, если он заявит, что получил образование в каком-либо из престижных университетов…» — подумал Антон, ожидая продолжения монолога. Со связанными руками и занемевшими, отекшими от пут мышцами, он не мог оказать должного сопротивления, а ввязываться в диалог попросту не желал. В данный момент незавидное положение и
Извалов постарался в эти минуты накрепко запомнить его лицо и не пропустить ни единой фразы или вазомоторной реакции — «Пусть говорит, работает мышцами лица. Я полежу, и не дождешься ты от меня ни страха, ни бездумных порывов…» Мысль вышла темной, тягучей, словно в душе очнулась, наконец, та память, которую дисциплинированное сознание держало под моральным замком на протяжении многих лет.
В мыслях Антона не было ни грамма бравады или самоуверенности. Он многое повидал в своей жизни и твердо знал: рядом с ним сидит труп, чья смерть — лишь вопрос времени и стечения обстоятельств. Он запомнил его лицо…
Ненависть все же колыхнулась в душе черной хмарью запретных воспоминаний, но следующая фраза незнакомца быстро привела его в чувство:
— Будешь звать меня Алим. Господин Алим Месхер, — секунду спустя уточнил тот. — Английский язык знаешь?
Извалов отрицательно покачал головой.
Щека Алима дернулась. Все же он проявлял неуравновешенность. Что-то тревожило этого «космополита», да и обстановка сырой холодной пещеры явно вредила его здоровью, значит, он привык жить в иных условиях, успел вкусить нормальной, цивилизованной жизни, а на становище своих воинственных предков его привела скорее нужда, нежели какой-то моральный мотив.
«Прячутся, как крысы, по норам…» — неприязненно подумал Антон, ожидая развития ситуации.
Из густого мрака, гнездящегося в закоулках пещеры, появилась рослая фигура в камуфляже. Антон мгновенно узнал водителя «десятки», который, не обращая внимания на узника, протянул Алиму мобильный коммуникатор, сказав при этом несколько слов на арабском.
— Твой телефон?
Антон кивнул, не видя смысла отрицать очевидное.
— Почему не работает? — Месхер несколько раз демонстративно коснулся сенсора активации, но миниатюрный прибор, сочетающий в себе множество функций, не включился.
— Не знаю, — пожал плечами Антон. — Может, твои подручные что-то поломали или сели аккумуляторы…
— Ты плохо понимаешь слова, да? — яростно выдохнул Алим, отбросив коммуникатор, как бесполезную безделушку. Прибор, отлетев в темноту, глухо стукнул о камень. — Твоя жизнь теперь зависит от усердия, вежливости и понятливости, шакал!..
Извалов промолчал, намеренно провоцируя Алима. «Пару пинков как-нибудь выдержу…» — подумал он, глядя, как медленно наливаются кровью холодные серые глаза. Все-таки с генетическим наследием не поспоришь, оно работает, живет внутри, периодически вырываясь наружу. Здесь бессильно что-либо изменить самое «продвинутое» гуманитарное образование — кровь предков нет-нет да и ударит в голову, причем у каждой нации это наследие сугубо индивидуально…
— Молчишь? Думаешь, я буду сидеть и смотреть на тебя? — Алим резко привстал, схватил связанного Антона за ворот одежды и рывком поднял на ноги, продемонстрировав физические достоинства своего жилистого сухопарого тела. — Сюда смотри… — он вывернул голову Извалова в нужную сторону, едва не сломав ему шейные позвонки.
В одном из естественных углублений в стене пещеры были установлены металлические клетки, где сидели или лежали несколько изможденных узников.
— Станешь грубить дальше или молчать, посажу туда.