Шаг за порог

Кащеев Денис Георгиевич

– Предложи, – невозмутимо потребовал капитан.

– Ну, не знаю… Выйти всем миром и устроить большую облаву! Чужая уязвима! Я один раз уже победил ее – тогда, на «Ковчеге» – причем, голыми руками! А Гера у бродячего леса справился с тем, вторым трутнем!

– Не так чтобы совсем уж справился, раз тот и из могилы нас достает, – поморщился Мамай. – Да и многое там приходится списать на чистое везение: увлеченный Журовой, монстр был застигнут врасплох… Не спорь, это именно так, – остановил Мамай жестом готового что-то сказать в свою пользу Геру. – А что касается тебя, – снова посмотрел капитан на Светлова, – на «Ковчеге» ты одолел жнеца,

а не трутня. Все равно молодец, конечно, но это, как я теперь понимаю, две большие разницы. Да и тогда, признайся, без доли удачи не обошлось… Словом, нет: подставляться, гоняясь за Чужой по полям и лесам, мы не будем. Слишком рискованно. Впрочем, как я уже сказал, никто не станет возражать, если эту работу случайно выполнят наши изгои.

– С ножами и лопатами? – всплеснул руками Светлов.

– А что, прикажешь карабин им подарить?

– Предлагаю не гнать их на убой, словно скот!

– Слушай, муля, не нервируй меня! – взорвался капитан. – По кругу начинаем ходить! Америкосов тебе жалко?! О своих лучше подумай! Об Измайловой, вон, хотя бы! Ей сейчас только твоих выкрутасов не хватает!

– Давай я сам буду решать, а чем и о ком мне думать! – взревел в ответ уже Олег. – И… – он вдруг осекся, запоздало уловив в словах Мамая какой-то неясный намек. – А что такое с Галей? Почему – «сейчас»?

– Народ, он же не в курсе! – с коротким смешком бросила внезапно со своего места Ира.

– О чем еще я не в курсе? – резко оглянулся на нее Светлов.

Ответила ему, однако, не Зварыч, а Руденко, вынудив Олега снова повернуться к столу-под-часами.

– Галя… в медотсеке, – немного смущенно проговорила Аня. – В боксе.

Легкая улыбка, игравшая при этом на ее лице, никак не вязалась с самими словами. Медотсек – это болезнь или рана, то есть всяко ничего хорошего, но бокс медотсека – это… Это арест!

– За что?! – только и смог затравленно выдохнуть Светлов.

– За что – это уж тебе виднее! – не сдерживаясь, хохотнул Мамай.

– Но…

– Помнишь, Кора обещала нам самое здоровое потомство в истории земного человечества? – порозовев лицом, снова заговорила Руденко. – В кои-то веки бокс используется по прямому назначению! Галя там на процедурах: у нее будет ребенок!

– Говорит, что твой! – ухмыляясь, добавил Стас. – И знаешь, мне кажется, не врет! Надеемся, ты рад… папаша?

21.

Планета Новая Земля, форт Виктория, четвертый день за Порогом

Способность видеть и слышать сквозь стены Настя открыла в себе этим утром. Ну, то есть как видеть и слышать – глаза при этом следовало держать плотно закрытыми, а уши в других обстоятельствах (не пребывай она в могильной тиши бокса), вероятно, неплохо было бы заткнуть. И тогда нужная картинка возникала словно сама собой, без дополнительных усилий. Далеко такой мысленный взор не проникал, но в пределах медотсека, включая соседние с Настиным боксы, мог гулять свободно.

Сначала она было решила, что все это – фокусы одного из трутней, но, прислушавшись к себе, поняла, что стороннего вмешательства не ощущает – ни грубого и беспардонного, в стиле того-что-стоит-за-ней, ни деликатного, отличавшего местную Чужую. Должно быть, оба монстра были сейчас слишком заняты друг другом: все силы первого уходили на контроль над вторым, в сознание которого он прорвался, воспользовавшись невольным Настиным посредничеством. Упование Чужой

на блок оказалось тщетным: мощь и опыт противников были просто несопоставимы – теперь это сделалось очевидным – и узник злого леса без труда пробил ее ментальную защиту. В тот же миг личина Насти, подразумевавшая не только внешнюю, но и внутреннюю идентичность, из удобного инструмента превратилась для Чужой в проклятие: матерый трутень овладел копией, как до этого – оригиналом. Сейчас, вероятно, он гнал ее к себе, рассчитывая с помощью послушной марионетки освободиться из западни, в которую угодил.

С тех пор тот-кто-стоит-за-ней ни разу не возвращался к Насте – словно забыл о ней, предпочтя новую, продвинутую игрушку. И, надо признать, девушку такая измена нисколько не огорчала.

Что же до «взгляда сквозь стены» – каких-нибудь полгода назад Настя дорого готова была бы заплатить, предложи ей мироздание такой крутой навык, сейчас же он не вызывал у нее ничего, кроме раздражения. Хочешь отрешиться от всего, закрываешь глаза – а оно начинается. И не деться от этого никуда, не выключить, даже потише не сделать! Отчаявшись, девушка уговорила себя считать это сном – с ночных грез какой спрос? Тем более, что в какой-то момент она и в самом деле задремала, но, когда снова открыла глаза, помнила происходившее в медотсеке до звука, до мановения.

Впрочем, было бы что помнить! В соседнем боксе, вся окутанная трубочками и проводками, подсоединенными к телу в самых неожиданных местах, Галя Измайлова уже который час лежала практически неподвижно. Как же Настя ей завидовала! Галя ждет ребенка! У нее, Насти, детей не будет никогда. По крайней мере, человеческих детей. И уж лучше тогда чтобы вообще никаких! Хотя там, в мире монстров, все по-иному… Тот-кто-стоит-за-ней приоткрыл Насте лишь самый краешек картины, и девушка мало что в ней поняла, но и того немногого было достаточно, чтобы оцепенеть от ужаса и омерзения…

Перед входом в Галин бокс на стуле сидел Олег. Дверь, обычно прозрачная, с началом процедур сделалась снаружи такой же зеркальной, как была изнутри, и Измайлову юноша не видел. Может, для него это было и к лучшему: не все зрелища парни способны выдержать без ущерба для своей ранимой психики! Вход в бокс Светлову также был заказан: его офицерским кольцом дверь не отрывалась. Честно говоря, Настя сомневалась, что здесь сейчас сработало бы и капитанское.

Олег не отрывал глаз от двери бокса, и менее внимательный наблюдатель мог бы, наверное, подумать, что мыслями юноша сейчас там, внутри, возле возлюбленной, но на деле все было несколько прозаичнее: Светлов смотрел на отражение в зеркале своей собеседницы – Иры Зварыч. В отличие от Олега, та находилась в медотсеке по долгу службы: несла дежурство, зримым свидетельством чего служил мушкетон, небрежно лежавший у нее на коленях.

– Все равно не понимаю, – проговорил Олег – вполголоса, словно боясь кому-то помешать. – Какая-то нарочитая бесчеловечность! К тому же, еще и совершенно не рациональная!

– Ты это о чем? – без особого интереса осведомилась из-за его спины Ира.

– Об изгоях, отданных на растерзание Чужой!

– И тебя сейчас волнует именно это?! – изогнув крутой дугой левую бровь, хмыкнула Зварыч. – Ну ты даешь, Светлов! Если, когда там, – показала она раструбом мушкетона на бокс, – буду лежать я, Игорь станет вести за дверью разговоры о политике, я, когда выйду, голову ему оторву!