Шаги за спиной
Шрифт:
А на утро его вызвал сам Павел Карпович. Никита пришел и стал в своей любимой позе: плечом о дверной косяк, ноги и руки скрещены, взглядом уперся в пол, оперся на взгляд как на палку, головой не двигает.
– Я знаю о вчерашнем, – сказал Павел Карпович.
– Да, – ответил Никита.
– Я хочу, чтобы этого не было больше.
– Да.
– Я не потерплю, чтобы увечили моих людей. Второго предупреждения не будет.
– Да.
– Но мне нравятся верные люди, а ты верный человек.
– Да.
– Будешь
– Да.
На этом разговор закончился.
Мы рождаемся благодаря случайности и умираем благодаря случайности. Все важное, что происходит с нами, настолько случайно, что просто не могло произойти. Никак не думала старушка Анастасия погубить Никиту, но погубила. Кто бы мог предположить, что просто из-за котенка, которого раздумали топить, пропадет такой сильный человек? И не он один.
70
Никита спустил Джека с поводка и увидел, как вскинулась из травы под окном человеческая фигура. Джек был здоровенным догом, более злым, чем умным. Умной была Диана, тоже дог, но хитрая как змея – та могла загрызть красиво по всем правилам собачьего искусства. Но здесь было достаточно и Джека – тот человек все равно не мог спастить. Даже Бог не смог бы спасти его теперь.
Джек сделал несколько громадных прыжков и сократил расстояние наполовину. Жертва кричала, убегая. Кричи, все кричат, когда спускают Джека.
Но вдруг что-то случилось: Джек остановился, гавкнул басом весело и почти по-щенячьи и бросился в сторону, под прямым углом. Еще два прыжка – и он схрумал Мурзика. Никита стоял с плетеным поводком в руках. Жертва уже скрылась за углом.
Ушел.
Джек подошел, веселый, трепая остатки Мурзика в зубах.
Никита оттолкнул его веселую морду и вошел в дом.
– Порядок? – спросил Штырь.
– Нет.
– Как – нет?
– Нет. Джек погнался за Мурзиком.
– За твоим Мурзиком?!!
– За моим.
– Ну, ты тварь!
Никита выкинул кулак, не замахиваясь, и Штырь свалился.
Потом он ушел в свою комнату и стал собираться. Позвонили от шефа. Павел Карпович звенел от гнева.
– Ты что себе позволяешь?!!
– Он меня оскорбил.
– И что теперь?
– Он меня оскорбил и я его ударил. Это он виноват – Джек сьел моего котенка. Я его предупреждал, что Джека выпускать нельзя. Я хотел сам взять того человека. Он сам виноват.
– Ты из-за котенка его ударил?
– Да.
– Из-за паршивого котенка?
– Из-за моего.
В четыре утра Штырь скончался, не приходя в сознание.
Случай был безнадежен с самого начала – хирург так и сказал об этом, но, получив деньги, взялся за операцию. Переносица была размолота и осколки кости проникли в мозг. Безнадежно.
Наутро
– Что собираешься делать? – спросил Павел Карпович.
– Уйду.
– От меня не уходят.
– Я уйду.
– Ну тогда, спасенному – рай, как говорится.
Никита не решался еще четыре дня. В эти дни ничего не происходило. Погода была неожиданно дождливой: первый день в грозах и ливнях; второй – серая стена дождя и покосившиеся столбы с мокрыми воронами, столбы в форме буквы «Т» – темень, тоска, тревога; тучи, туман, топь; тяжкий, тошный, треклятый день; тихие тени в углах; третий – чуть моросил; на четвертый – полило снова, но вышло солнце к вечеру. Никто его не трогал, никто не разговаривал с ним. Он вспоминал себя и ему казалось что ничего не произошло, что ничего не могло произойти по такой маленькой причине – просто из-за котенка, подаренного старушкой…
Наконец он решился. Собрал рюкзак, положил на постель ключи и вышел. Никто ему не препятствовал.
Ему было тридцать три без нескольких дней. Двадцать лет назад он покинул Малиновку. Двадцать лет он не видел матери и ничего не слышал о ней (да и не хотел слышать, впрочем). Во всем виноват город. Город – это чудовище с трубами, с грязными внутренностями, со слепыми глазами разбитых фонарей.
Из города приходят войны, смутные идеи, смуты и разврат. В городах не бывает рассветов – тех, которые он помнил, не бывает лягушек, покосов, просторов, оврагов и тракторов – если есть, то грязные – не бывает всего, что он помнил и любил. Зачем ему город.
Он шел по дороге, ведущей от города. На пути он встретил старичка, похожего на графа Толстого, бредущего в свой последний путь на неведомую станцию. Недолго они шли вместе, разговаривая о самых простых вещах – о хлебе, сне, одежде, счастье.
Потом старичок отстал и Никита пошел один. Он продолжал думать о простых вещах и совсем не вспоминал о том, что осталось за спиной.
71
Павел Карпович собрал всех, кто был в доме. Семь человек.
– Поедем все, – сказал он, – все, потому что так надо. Ты возьмешь Диану.
– Почему Диану?
– Джек не подойдет, он слишком глупый. И он дружил с Никитой. А Диана хорошо дрессирована, она не свернет и не побежит за кошкой, пока не выполнит приказ.
Они разместились в двух машинах. Первую вел сам Павел Карпович. Диана лежала на заднем сиденье, иногда вскидывая голову и улыбаясь проносящемуся за окном. Ей редко приходилось ездить в машине.
По пути они встретили мужичка, удивительно похожего на Льва Толстого, и распросили его о путнике.