Шальная мельница
Шрифт:
Только сейчас и здесь я ощутила всю прелесть и истинный вкус свободы. В бедности, но зато… никому ничего не должен, ничья ты не подстилка, и кому ночами свое тело и душу не должен отдавать… за жалкие подачки со стола… преданности и любви. Не хочу вновь быть дерьмом, об которое… заслуженно вытирают ноги.
— Простите, — резво вырываюсь из его хватки, шаг в сторону.
Не ожидал, а потому и вышло все неуклюже. Тотчас что-то упало на пол и зазвенело. Не реагирую. Плевать, плевать на всё!
Живо бросаюсь к выходу из конюшни и вслепую, куда угодно, лишь бы подальше от этой всей жуткой мерзости…
…
— Анна, Анна,
А бежать-то и некуда… уткнулась в ворота двора.
"Хельмута, срочно нужно отыскать Хельмута".
Взгляд около, игнорируя старика. Но вновь — бессмыслица.
— Анна, — громко, отчасти грубо рявкнул мне в лицо Фон-Нейман, отчего я резко перевела на него взгляд. Заледенела.
— Я надеюсь, что сей разговор останется только между нами. Верно?
Пристальный, изучающий мой взгляд ему в лицо, в глаза. И несмело кивнула.
Шепчу:
— Да. Как и то, что я видела Вас тогда на реке. Однако, — внезапно силы нахлынули на меня, подпитываясь отчаянием и возрождающейся дерзостью, словно призрак Ярцева передо мной. — Прошу, не ищите больше со мной встреч. По крайней мере, не на этой почве. Я не смогу сделать Вас счастливым, даже если бы и захотела. А сейчас… извините.
Уверенный шаг в сторону — и подалась к дому, на пороге которого раздался знакомый голос… моего верного спасителя-Доктора.
— Анна, так ты расскажешь, что там было? — едва слышно шепнула Беата и пристыжено улыбнулась.
Взгляд по сторонам, дабы убедиться, что никто нас не подслушивает, и что Адель занята своим делом, придвинулась я ближе к девушке (вновь приняться перебирать крупу).
— Не это важно, а то… кто он, и почему Вы так убеждали меня его сторониться.
Вздернула бровями Знахарка в удивлении, недовольно скривилась. Шумный вздох.
— Это — тот случай, когда мало у человека отобрать всё, что у него было, дабы дать телу и душе обрести путь праведный. Нрав, хватку — невозможно искоренить худосочными (в его случае) обетами… послушания, бедности и целомудрия. Разные о нем ходят слухи. Но зачем слова, когда и так видно. Будучи полностью частью Ордена, он всё равно умудряется расставлять свои сети по всему Цинтену и его округе. Если за твоим Генрихом ходит добрая слава как о Покровителе Бальги (не знаю, может, дело, конечно, в приближенности к Комтуру), то об этом человеке сложно судить как о набожном и бескорыстном служителе Ордена. Потому то, чем именно ты могла заинтересовать столь… алчного человека, что ему нужно от тебя, пугает не на шутку. Будь осторожна, молю.
— Да что тут думать? — внезапно гаркнула громко, обличая нас с Беатой, Адель и тотчас с громогласным стуком поставила, взгромоздила таз с водой на стол перед нашими мисками. — Ясно, как божий день: новая, милая мордашка, сирота, никто не заступиться. Слава дурная: без памяти, да еще немного того. Попользуется — и бросит. Попортит… как не одну уже тут. А там, гляди, снова на реку побежит топиться…
— Снова? — обомлела я.
— Побойтесь Бога, Адель. Такие речи, да еще о ком?!
— А то Ваши, Беата, лучше. Молчали бы, дуры. А нет, охота языками почесать — вот и чешите по существу, а не все почему да почему. Потому, — резвый лязг — закинула тушку курицы в воду, отчего брызги тотчас полетели на нас. Поморщились. — Хочешь — играйся, побудешь счастлива и в шелках, сколько там ему… заблагорассудится, а не захочешь — порицания
— Беата… — несмело позвала я Знахарку.
— А? — живо сделала полуоборот ко мне, хотя все еще перевязывает хворого. Взгляд на мгновение в очи…
— Ты думаешь, Адель правду сказала? — шепчу, тщательно подбираю слова, чтоб не наговорить лишнего при сторонних.
Скривилась в негодовании девушка, неуверенно пожала плечами. Колкий взгляд, украдкой на меня.
— Вполне вероятно. Очень даже… вполне.
Поежилась я от услышанного. Дернулась немного назад.
— И что мне делать?
Смолчала, виновато поджав губы. Закачала головой. Опустила взгляд.
— Не знаю, надо думать. Надо думать…
— Фух, Беата. Я уже думаю, что мы больше переживаем, чем есть на то причины.
Криво усмехнулась Знахарка. Погладила несмело меня по макушке.
— Дай Бог, Анна. Дай, Бог.
И снова тяжелый вздох. Взгляд около и снова на девушку.
Едва слышно шепчу:
— Уж лучше бы ты и вправду была бы ведьмой, тогда не так страшно было бы.
Смеется.
— Мы и так справимся. Не бойся.
И снова река. И снова сидим на берегу, стирая белье. А мысли тугим узлом завязываются в голове жуткой обреченностью.
— Беата, — несмело зову девушку.
— Слушаю, — мило улыбается мне подруга моя невольная, мое спасение и единственная отрада… и первая после ухода Ани.
— Помнишь, ты меня… однажды спросила, кажись даже, в тот вечер, когда Бауэр со своей животиной к нам последовал…. что я оговорилась о прошлом, и не вспомнила ли я чего-то… из него?
Обмерла Знахарка. Даже руки забыли свое дело. Пристально всматривается мне в глаза. Но еще мгновения и, немного отойдя от шока, принялась вновь теперь простыню.
— Помню, — едва слышно прошептала та.
— Так вот и я… помню, — криво улыбаюсь.
И вновь… полный ужаса и потрясения взгляд. И снова заледенеть, оторопеть, как статуя.
— Причем, — решаюсь дальше продолжить, бросая взор по сторонам, убеждаясь, что никто не подслушивает; наклоняюсь к ней ближе и едва ли не в лицо, — совсем не то, что ты, и что остальные, ожидаете услышать.
Тяжело сглотнула скопившуюся слюну Беата.
— Ну? И кто ты?
Закачала я головой.
— Это — не столь важно. Правильный вопрос — откуда я. Да беда в том, что даже я не знаю ответа. Помня, практически, всё, что было со мной в прошлом…. сие так и остается для меня загадкой. Мир, в котором я раньше жила и который так хорошо помню, знаю, — совершенно переменился. Словно исчез, полностью уступив место для вашей… вселенной. Но что самое страшное, я не могу никак окончательно понять: то, что меня, нас, ныне окружает, — это моего мира будущее, прошлое, или, вообще, нетронутая параллель. Согласна, безумно звучит… Однако, мне кажется, ты меня поймешь. Ты и только ты. Ни Генрих, такой лояльный, ни Хельмут, такой открытый и добродушный. А только ты — такая же отвергнутая этой жизнью, как и я… за наше внутреннее мировоззрение.