Шалость
Шрифт:
Г-н де Вердло был настолько взволнован, что успокоился только к вечеру. Что скажет г-н де Ла Миньер об этом событии, когда оно станет ему известно? Возвращаясь в памяти к происшедшему, де Вердло испытывал некоторую гордость от сознания, что он стоял лицом к лицу с таким опасным бандитом и еще принял его за дворянина. Он не уставал перечитывать записку, адресованную к нему разбойником, тем более что выражения, в которых она была написана, гарантировали ему на будущее некоторую безопасность. Этот капитан слыл за человека, который умеет держать слово. Разве он откажется когда-либо быть признательным за прием, полученный им в Эспиньоле? Эти рассуждения, во время которых Анна-Клод оставалась совершенно безмолвной, окончились только поздним вечером, когда надо было идти спать. Велико было удивление девицы де Фреваль, когда она, возвратясь в свою комнату, нашла на своем туалете старательно перевязанный пакет. Там находился прекрасный остро отточенный кинжал в шагреневых ножнах и маленькая склянка с наркотическим отстоем. Все это было завернуто
IV
В гулком и чистом воздухе прозвучал пистолетный выстрел, оставляя после себя небольшой дымок. Чучело, насаженное на кол, слегка покачнулось. Это была закутанная в плотный шерстяной плащ фигура толстяка, единственной ногой которого являлась вбитая в землю жердь. На верхней ее оконечности красовалась криво надетая треуголка. Пугало было водружено в дальнем углу парка Эспиньоль на украшенной газонами площадке. Тотчас же после того, как прокатилось эхо, чей-то голос воскликнул:
— Прекрасный выстрел, мадемуазель! Точка в точку!
И Аркенен устремился к мишени. Он внимательно осмотрел ее, сунул палец в круглую дыру от пули, пробившей сукно плаща, и вернулся обратно.
— Я возьму на себя смелость сказать вам, сударыня, что вы станете хорошим стрелком, если, следуя моим указаниям, сумеете надлежащим образом брать прицел и не слишком вытягивать руку. Пуля легла прекрасно. Теперь нужно постараться попасть в самое сердце.
Аркенен кусочком мела нарисовал сердце на верхней части плаща. Сделав это, он выпрямил жердь, поправил треуголку и вернулся к девице де Фреваль, которая стояла в конце аллеи, держа в руке только что разряженный пистолет.
На ней был прекрасно сшитый кокетливый мужской костюм, делавший ее еще меньше ростом и превосходно подчеркивающий пышущую здоровьем гибкость молодого тела. В этом наряде, который мог бы показаться смешным, она была полна изящества и некоторой надменности. На каблучках ее высоких сапог из тонкой кожи поблескивали шпоры, а у ног лежал хлыст. Перед тем как приступить к упражнению в стрельбе, как, она это делала каждое утро, у нее был урок верховой езды под руководством все того же Аркенена, а сейчас предстоял о фехтование. В течение уже нескольких недель Аркенен служил девице де Фреваль учителем стрельбы, верховой езды и искусства владеть оружием. Полный гордости от сознания своих новых обязанностей, он воскрешал в памяти военные годы, когда ему довелось быть прекрасным кавалеристом, хорошим стрелком и недурным помощником фехтмейстера. О, до какой еще высоты могли вознести его эти подвиги в глазах м-ль Гоготты Бишлон! Трескотня выстрелов и звон рапир наполняли ее сердце страхом, но ей трудно было противиться чувству горделивого удовлетворения, когда она видела, как девица де Фреваль и Аркенен скакали рядом по двору замка Эспиньоль. Тем не менее она считала пустой забавой эту странную прихоть упражняться в искусстве верховой езды и боя на рапирах, увлекаться пистолетной пальбой в чучело, закутанное в плащ, с криво посаженной треуголкой на голове, которое по вечерам, в сумерках, принимало вид разбойника и заставляло вас дрожать с головы до ног.
Вскоре после странного визита самозваного кавалера де Брежа девица де Фреваль выразила г-ну де Вердло желание заняться различными военными упражнениями и теперь отдавала им все свое свободное время. Г-н де Вердло охотно на это согласился. Пребывание в замке подозрительного гостя заставило его призадуматься. Замок Эспиньоль стоял достаточно уединенно, а окружающая местность не внушала чувства безопасности. Здесь то и дело шатались бродячие торговцы со своими товарами, и их назойливость могла быть только предлогом, чтобы проникнуть в дом. Сделавшись весьма подозрительным после известного события, г-н де Вердло, чтобы оградить себя от этих разносчиков и бродяг, решил удвоить засовы на всех воротах и запастись большим количеством мушкетов и алебард, чтобы вооружить ими всех своих слуг и даже малышей-лакеев. Аркенен был поставлен во главе этих вооруженных сил. Вне всякого сомнения, все эти военные замыслы про сильное впечатление на девицу де Фреваль, в одно прекрасное утро она попросила у г-на де Вердло разрешения заняться верховой ездой, стрельбой из пистолета и упражнениями с рапирой, добавив, что все это послужит ей на пользу, так как ей приходится жаловаться на головную боль, легкий жар и бессонницу. Утомительные занятия на свежем воздухе избавят ее от всех недомоганий.
Легко согласившись исполнить эту просьбу, г-н де Вердло тем не менее, думая о ней, испытывал чувство некоторого недоумения. Он с трудом мог представить себе молодую девушку — а в особенности Анну-Клод де Фреваль — вскидывающей к плечу мушкет или стреляющей из пистолета. В некоторых книгах говорилось, что подобная воинственная грубоватость была некогда уделом мифического племени амазонок, но эти дамы с искалеченной грудью не казались г-ну де
Последний каприз Анны-Клод заставил все же немного поворчать доброго г-на де Вердло. В конце концов он уступил, и из Вернонса были привезены все необходимые принадлежности для фехтовального искусства. Вскоре г-н де Вердло мог уже наблюдать, как Анна-Клод, с лицом, закрытым решеткой маски, защищенная нагрудником, отбивает клинок рапиры, направленный в нее Аркененом, подвергая себя опасности при наступлении и обнаруживая большую ловкость в ответных ударах. Г-н де Вердло очень охотно присутствовал при этих уроках, которые, казалось, были ему более по душе, чем пальба из пистолета. Они происходили в огромном вестибюле замка. По полу рассыпались опилки, и Анна-Клод, сжав рукоятку рапиры, став вполуоборот, занимала позицию против Аркенена. С неподдельной яростью она бросалась в атаку и с самой естественной ловкостью парировала ответные удары. Аркенен все время держал ее в руках и не давал ей никакой пощады. Это вызывало ряд весьма красивых положений. А иногда и г-н де Вердло, побуждаемый чувством соревнования, топал ногою в знак вызова и делал несколько фехтовальных движений своей тростью, подражая правильным выпадам. Окончив урок, Анна-Клод поднимала решетку маски и вытирала пот на висках. Лицо ее бывало тогда полно оживления, а в глазах еще пылал отсвет боя.
Такие же счастливые способности обнаруживала девица де Фреваль и в искусстве верховой езды. По тому, как она бралась за поводья, трудно было поверить, что ей еще не приходилось иметь дела с лошадью. С редкой ловкостью приспособлялась она к движениям своего коня, как бы заранее угадывая все его намерения. В сравнительно короткое время она стала превосходной наездницей, не боящейся ни брыканья, ни прыжков, ни скрытых хитростей, и удивительно крепко сидела в седле, с настоящим мастерством умея пользоваться поводьями и шпорой. Удивляясь ее успехам, Аркенен все же не прощал ей ни одной ошибки. Вскоре перешли к урокам посадки в седло, и девица де Фреваль быстро научилась вскакивать по-мужски, вполне одобрив отныне этот способ, против которого г-н де Вердло сначала было стал протестовать; впоследствии он принужден был покориться, видя, как Анна-Клод превращается из амазонки во всадника, внося в это превращение удвоенную пылкость. Ей нравилось, бывая в конюшнях, подходить к лошадям, ласкать их, говорить с ними и самой давать им овес.
Кроме тяжелой каретной запряжки, г-н де Вердло держал недурных верховых лошадей. Эта привычка сохранилась у него со времени посещения Эспиньоля маленькими Морамберами, которым ему хотелось тогда доставить возможность приятных прогулок. Но с тех пор верховые лошади обслуживали одного только Аркенена, который неоднократно гарцевал на одной из них по дороге в Вернонс. Анна-Клод всех их весьма одобрила, но предпочитала ту, которая была оставлена в Эспиньоле в обмен на так дерзко украденного жеребца. Впрочем, вор не ввел г-на де Вердло в убыток. Эта бурая лошадь была прекрасных статей, но с большим норовом. Именно ее и выбрала себе девица де Фреваль, когда уже была в состоянии расстаться с манежем и отправиться в поле в сопровождении Аркенена.
Там совершали они длинные прогулки то шагом, то галопом, иногда одним прыжком перелетая через какую-нибудь изгородь или упавшее дерево. Местность, окружающая Эспиньоль, являла глазу большое разнообразие: обширные леса, озера, болота, ланды и обработанные поля. То тут, то там — деревушка, спрятанная в складках долины. Зима в этих местах бывала холодной, весна несколько запоздалой. Осенью воздух благоухал и был пронизан различными запахами; летом он тяжело давил все окружающее. Бедная, малонаселенная страна, лежащая в стороне от больших дорог. В окрестностях Эспиньоля существовали только очень плохо поддерживаемые проселки и едва обозначенные тропинки. Но ничто не могло остановить девицу де Фреваль. Ей чрезвычайно нравились прогулки верхом, и только вечерняя заря заставляла ее возвращаться в Эспиньоль, в особенности когда она пользовалась лошадью капитана, что случалось очень часто. Анна-Клод казалась тогда охваченной каким-то демоном стремительности и свободы. Необходимо добавить, что этот же демон вселялся и в странное животное, в общем послушное и разумное, но делающееся то капризным, как коза, то нежным как ягненок; оно внезапно подчинялось какому-то бешеному порыву, который уносил его в безумный галоп. В этих случаях Аркенен старался не терять всадницы из виду. Доходило до того, что они пересекали во всю длину болото Пурсод, оставляли за собой перекресток Бифонтэн и достигали рощи Вокрез. Здесь дорога суживалась и переходила в легкую тропинку, которая вела в местность, называемую Большой Холм.