Шалость
Шрифт:
Ночь была совсем близко, и г-н де Вердло уже приходил от этого в дурное настроение, как вдруг мальчик-лакей Любэн ворвался в залу, вопя во все горло острым фальцетом: «Карета, карета!» При этом возгласе г-н де Вердло заторопился к передней. В самом конце двора, в открытых воротах, со звоном бубенчиков и щелканьем бича, с зажженными фонарями, карета вступала в Эспиньоль, предшествуемая Аркененом, который с факелом в руке гордо гарцевал на своей лошади.
Это зрелище переполнило чашу нерешительности г-на де Вердло. Оставался еще один пункт, о котором он позабыл подумать. Должен ли он идти навстречу приехавшей и помочь ей сойти с подножки или будет лучше, после того как она выйдет, подождать, чтобы она ему представилась первой? Этот внутренний спор продолжался бы довольно долго, если бы любопытство не восторжествовало в г-не де Вердло над собственным достоинством. Надев шляпу, с палкой в руке, он устремился на крыльцо и увидел, как Аркенен, соскочив со своей лошади, открыл дверцу кареты, откуда тотчас же вышла плотная особа в широченной юбке. Г-н де Вердло решил, что это и есть та знаменитая Гоготта Бишлон, о которой г-жа де Морамбер говорила
Только за столом, сидя к ней лицом, мог г-н де Вердло вполне рассмотреть свою новую собеседницу. Приходилось тотчас же после первых слов приветствия и благодарности, которыми они обоюдно: обменялись, выслушивать рассказы и объяснения г-на Аркенена, изображающего в лицах нападение разбойников, их стычку с драгунами, пистолетные и мушкетные выстрелы и ржание лошадей. Г-н Аркенен добросовестно отдался своему рассказу и не преминул украсить его изображением комического ужаса почтальона и кучера, сообщив также и о страхах Гоготты Бишлон, которая так расстроилась, что пришлось задержаться в Вернонсе, чтобы заняться ее истерикой и упадком сил. Это и послужило причиной того, что они смогли приехать в Эспиньоль только ночью. Повествуя об этом, г-н Аркенен не забыл противопоставить обмороку Гоготты Бишлон мужество, проявленное девицей де Фреваль. При виде предводителя разбойников она не опускала глаз, а все время, покуда длился бой, разглядывала этого человека. Г-н Аркенен был неистощим в рассказах об этом знаменитом бандите, о его грабежах, дерзких выходках, жестокости. За последние месяцы он совершил много подвигов, показываясь в самых различных частях провинции, исчезая, чтобы неожиданно появиться вновь. Это был первый случай, что он действовал в таком близком расстоянии от Вернонса. Говорили, что его шайка, то рассеянная, то воскресающая вновь, часто держалась в лесах Бургвуазина возле Сен-Рарэ и что в этих местах у нее было логово, куда она укрывалась, когда королевские войска подходили к ней слишком близко, как это было на этот раз. Что касается начальника по прозванию Сто Лиц, то благодаря легкости, с какой он менял свои черты под услужливым гримом, ему совсем не надо было прибегать к черным маскам своих товарищей. Г-н Аркенен гордился тем, что узнал все эти подробности из уст самого г-на де Шазо, драгуны которого столь отважно обратили в бегство этих негодяев. В то время как Аркенен разглагольствовал, мимоходом отдавая должное яствам, г-н де Вердло с большим любопытством и почтительностью разглядывал сидящую против него молодую особу, не опустившую глаз перед самим предводителем разбойников. Она не опустила их даже тогда, когда г-н де Вердло торжественно объявил ей, что он по просьбе г-жи де Морамбер принял на себя обязанность дать ей убежище в Эспиньоле, где она будет получать все необходимое для жизни и все уважение, которое подобает ее молодости и ее несчастью.
На этом «несчастье», которое состояло в том, что она была дочерью г-на де Шомюзи и что он умер, г-н де Вердло не стал настаивать. Он торопливо добрался до конца своей речи, любопытствуя узнать, что ему ответит на нее перл Вандмона и сокровище г-жи де Грамадэк. Ответ был короток и выражен в превосходных фразах. Анна-Клод поблагодарила г-на де Вердло за только что предложенное гостеприимство, уверяя его, со своей стороны, в своей благодарности, в своем повиновении и желании быть ему полезной, если только она это в состоянии по отношению к кому-либо сделать. Все это было сказано с большой твердостью и без малейшего намека на свое загадочное происхождение, на особенности своей судьбы, сказано с юношеской улыбкой, в которой сквозила некоторая важность быстро развившегося ребенка. В миловидности ее лица, в огне ее глаз, казалось, скрывался какой-то тайный жар. Это обнаруживалось и в скромности ее позы, в звуке нежного и чистого голоса, без излишней торопливости, но и не слишком вялого. Что касается ее тела, то, как и лицо, оно показалось г-ну де Вердло наделенным счастливыми пропорциями, крепким по структуре и обладающим, насколько можно об этом судить по внешнему взгляду, — очень тонкой и чрезвычайно белой кожей.
Так они сидели и разговаривали, пока не появилась Гоготта Бишлон, оправившаяся немного после своих страхов и раскрасневшаяся от стакана вина, который заставил ее выпить услужливый Аркенен. Она объявила, что комната готова и что барышня может туда удалиться, как только это ей покажется нужным. Девица де Фреваль встала со своего места. Г-н де Вердло последовал её примеру, испытывая прежние затруднения. Как попрощаются они друг с другом? Однако все это произошло чрезвычайно просто. Анна-Клод подошла к нему, протянула свою щечку, и г-н де Вердло, не зная сам, как это случилось, запечатлел на ней тяжелый и неловкий поцелуй дяди и старика, в то время как на своей щеке ощутил прикосновение свежих, легких и быстрых губ.
Когда г-н де Вердло, с подсвечником в руке, воротился в свою комнату, он тотчас же подошел к зеркалу. Долго глядел он на свою щеку. Ни одни губы не касались больше ее с тех далеких дней дьявольской г-жи Вернон; для того, чтобы все это снова повторилось, нужны были совершенно исключительные обстоятельства. Нужно было, чтобы демон плоти обитал в теле этого бедного Шомюзи и сделал с ним то, что было сделано, чтобы какая-то случайная женщина родила ему дочь, чтобы он был предательски убит в темной засаде и чтобы эта дочь была доверена ему, ему, г-ну де Вердло!
Все это превосходило всякие вероятия. В почти шестидесятилетнем возрасте ему предстояло сделаться хранителем
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
Весна этого года была особенно ярка и прекрасна; замок Эспиньоль в такие дни казался совершенно помолодевшим. Перестали топить камины, начали понемногу открывать окна, через которые можно было видеть чистое и легкое небо, освещенное веселым апрельским солнцем. Листва на деревьях готова была распуститься, а трава уже пестрела первыми цветами. Птицы охрипли от крика в ветвях, сад принял праздничный вид. Песок аллей тихо светился, а жирная земля цветников окрашивалась в самые прекрасные оттенки, Воздух был пронизан острым ветерком и благоухал растительными запахами. Поверхность большого пруда подергивалась легкой дрожью. Ощущение счастья и молодости окутало Эспиньоль. На дворе кричали маленькие слуги и без умолку тараторили старые служанки И крики и болтовня смолкали при приближении г-на Аркенена. Однажды, когда после обеда, держа руки в карманах и насвистывая, он не торопясь пересекал двор (Аркенен не любил спешить и предпочитал жить в свое удовольствие), ему пришлось столкнуться лицом к лицу с Гоготтой Бишлон.
Гоготта Бишлон, казалось, принимала непосредственное участие в возрождении природы. Предав забвению зимние одежды, она облачилась в короткую, прекрасно сшитую юбку, извлеченную из сундука. Верхняя, покрытая усиками губа была подвергнута жесточайшему выщипыванию, что придало ей безукоризненную форму и весьма представительный вид. Внезапно столкнувшись с г-ном Аркененом, Гоготта, казалось, молила у него внимательного взгляда, в котором он не имел благоразумия ей отказать, так как был весьма чувствителен к интересу, который внушала ему эта особа. Он чувствовал, что, проводив девицу де Фреваль в Эспиньоль, она задержалась здесь своим пребыванием только потому, что причиной подобной медлительности был он, г-н Аркенен. Кроме того, как и все в замке, она вполне подчинилась обаянию, которому подвергает каждого из нас молодая девушка, Гоготта не скрывала преданного чувства, внушенного ей молодою госпожой. Она охотно объяснила этой причиной все задержки своего отъезда. Не была ли Анна-Клод де Фреваль поручена ее заботам? Не передали ли молодую девушку с рук на руки Гоготте Бишлон, чтобы она сопровождала ее в Эспиньоль? Не поручила ли г-жа де Морамбер Гоготте Бишлон заботиться о ней, опекать ее, одним словом, иметь за ней полный надзор? О, конечно, Гоготта Бишлон вполне заслужила такое доверие! Правда, у нее здесь весьма скромное положение, но Гоготта Бишлон не станет от этого менее, Гоготтой Бишлон, особой серьезной и в своем роде выдающейся. Гордясь порученными ей обязанностями, она исполняла их прекрасно. Вот почему она осталась в Эспиньоле и могла оставаться здесь сколько захочет. Девице де Фреваль нужно привыкнуть к своему новому положению, и для нее не окажутся бесполезными советы Гоготты, той Гоготты, которую уважает все население замка, к которой девица де Фреваль относится с дружеским чувством, а барон де Вердло с почтением, и которая, в общем, не может пожаловаться на обращение г-на Аркенена. Не был ли он по отношению к ней полон предупредительности, не перестал ли он подсмеиваться над ее страхами во время нападения разбойников на карету, признав, что положение, в котором они тогда находились, могло бы окончиться плохо, если бы в дело не вмешались драгуны г-на де Шазо? Таким образом, можно было считать, что отношения между Гоготтой Бишлон и г-ном Аркененом превосходны. В самом деле, г-н Аркенен был весьма польщен благосклонностью Гоготты, которая, кстати сказать, уже вышла из возраста недомыслия.
Не будучи ни молодой, ни миловидной, она все же и своим возрастом, и лицом внушала полное расположение. А сверх всего, она являлась обладательницей кошелька, весьма приятно набитого золотыми монетами. Всем этим не следовало пренебрегать. Так как Гоготта Бишлон очень любила девицу де Фреваль, так как ей нравилось пребывание в Эспиньоле, не обдумывала ли она способа остаться здесь навсегда? При этой мысли г-н Аркенен принимал таинственный вид. Гоготта Бишлон была бы весьма подходящей супругой для любого из рода Аркенен, и наш г-н Аркенен готов был улыбнуться при мысли о таком супружеском союзе. Но его улыбка тотчас же превращалась в гримасу, заставляя его снова делаться мрачным. Препятствием на пути к этому превосходному проекту являлась жена, некогда покинутая г-ном Аркененом, мегера, от которой он бежал в один прекрасный день, предпочитая своему наполненному ссорами жилью костры бивуаков.
Окончив королевскую службу, Аркенен перешел к г-ну де Вердло, не побывав дома и не разузнав ничего об этой потаскушке. Ему передавали из верных источников, что ее уже нет на свете, но эта ведьма была достаточно хитра, чтобы при случае не пустить ложных слухов о своей смерти, дабы поставить его, Аркенена, в тягостное и двусмысленное положение двоеженца, если он попытается возобновить опыт супружеской жизни, первую попытку которого нельзя было назвать удачной. Г-н Аркенен давал себе слово со дня на день освободить свое сердце от призраков прошлого и съездить на родину, чтобы разузнать истину. Но торопиться было некуда. Не лучше ли выждать время, благосклонно принимая все любезности Гоготты Бишлон?