Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
— Идем, — сказал Шиллинг, наклоняясь к Мэри Энн, — это нельзя пропустить… такого шанса вам больше не выпадет.
— Жаль, что с нами нет Пола, — сказала она, когда они протискивались поближе.
Гостиная уже была наэлектризована; мужчины и женщины, забыв про свои разговоры, устремились к одной точке. Те, что были сзади, встав на цыпочки, с трудом могли разглядеть огромную гору плоти, сгорбившуюся над клавиатурой.
— Вот что, — сказал Шиллинг, — я вас приподниму.
Он обхватил девушку за талию. Она была тонкой; очень тонкой и твердой.
— О, — сказала она. — О, Джозеф… ты только посмотри.
Когда выступление закончилось — Хезель довольно скоро выдохся, — толпа рассеялась и разбрелась. С пылающим лицом Мэри Энн шла вслед за Шиллингом.
— Вот бы Пол это увидел, — с тоской сказала она, — как жаль, что мы не взяли его с собой. Ну разве он не чудо? А казалось, что он спит… закрыл глаза, да? А какие огромные у него пальцы — как ему удается? Как он по клавишам–то попадает?
Сид Хезель сидел в углу, пытаясь отдышаться; лицо его покрылось пятнами и помрачнело. Когда Шиллинг и Мэри Энн подошли, он едва на них глянул.
— Спасибо, — сказал ему Шиллинг.
— За что? — просипел Хезель. Но, похоже, он понял. — Ну, хоть встал на пути у этого их стереозвукового будущего.
— Ради этого стоило приходить сюда, — быстро произнесла Мэри Энн. — Я никогда не слышала, чтобы так играли.
— А что у тебя за магазин? — поинтересовался Хезель и закашлялся в платок. — Ты же раньше звукозаписью занимался, Джош; вы с Ширмером работали.
— От них я уже давно ушел, — ответил Шиллинг, — какое–то время оптом пластинками торговал. Но это мне нравится куда больше… в собственном магазине я могу разговаривать с людьми, сколько пожелаю.
— Да, ты всегда обожал тратить время попусту. Ты, должно быть, по–прежнему собираешь свою чертову коллекцию… все эти диски «Дойче Граммофон» и «Полидор». А та девчонка, которую мы любили слушать в старые времена… Как ее звали?
— Элизабет Шуман [129] , — припомнил Шиллинг.
129
Элизабет Шуман(1885–1952) — немецкая певица (сопрано), исполнительница песен Шубрета, Брамса, Шумана, Штрауса, Малера и др.
— Да, та, что пела детским голосом. Я на всю жизнь ее запомнил.
— Как бы я хотел, — признался Шиллинг, — чтоб ты взглянул на мой магазин.
— Магазин? Магазинов мне и здесь хватает.
— Я там стараюсь как–то расшевелить интерес к музыке. Каждое воскресенье у меня день открытых дверей — пластинки и кофе.
— Смерти моей хочешь? — спросил Хезель. — Я доберусь дотуда и кончусь. Помнишь, что случилось в Вашингтоне — когда я упал, сходя с поезда? Помнишь, сколько времени я тогда провел в койке?
— У меня машина; я отвезу тебя туда и обратно. Можешь спать всю дорогу.
Хезель
— Ты заедешь в яму. Найдешь ухабы и будешь по ним гонять. Я тебя знаю.
— Слово чести — не буду.
— Да ну? Тогда давай поклянемся древней клятвой бойскаутов. В эти дни моральной неустойчивости должно быть хоть что–то, на что можно положиться. — Глаза Хезеля ностальгически заблестели. — Помнишь, как мы с тобой заблудились в китайском борделе на Грант–авеню? И ты напился и пытался…
— Нет, я серьезно, — перебил его Шиллинг, которому не хотелось обсуждать это в присутствии Мэри Энн.
— Если серьезно, надо будет как следует это обмозговать. Я хочу убраться подальше от Залива [130] . Здешний провинциальный дух меня убивает. Приехать, что ли, людей попугать. Может, там мы с тобой этих звуковиков и прищучили бы. — Он похлопал Шиллинга по руке. — Я позвоню тебе, Джош. Если буду прилично себя чувствовать.
— До свидания, — произнесла Мэри Энн, когда они с Шиллингом двинулись прочь.
130
… подальше от Залива. — Имеется в виду так называемая «область залива Сан–Франциско» — крупная городская агломерация с центрами в Сан–Франциско, Сан–Хосе и Окленде.
Хезель открыл усталые глаза.
— До свидания, маленькая мисс Эльф. Неуловимый эльф Джоша Шиллинга… я вас запомнил.
Вечеринка сходила на нет. Оставшиеся собрались вокруг Hi–Fi аппаратуры Партриджа и рассматривали стереосистему «Диотроник», но большинство уже отчалило.
— Пойдемте? — спросил Шиллинг.
— Наверное, да.
— Вам лучше, правда?
— Да, — сказала она и поежилась.
— Холодно?
— Просто устала. Может, найдете мою сумочку… кажется, она отнесла ее в спальню.
Он отправился за сумочкой и за своим пальто. Через минуту они пожелали Партриджам хорошего вечера и спустились по лестнице на тротуар.
— Брррр, — дрожала Мэри Энн, прыгая в машину, — как я замерзла.
Он завел мотор и включил обогреватель.
— Хотите домой? Завтра воскресенье, не надо рано вставать.
— Домой не хочется. Может, сходим куда–нибудь, — предложила неугомонная Мэри Энн. Однако выглядела она уставшей и вымотанной. Щеки впали, а лицо из сухопарого сделалось почти костлявым.
— Я отвезу вас домой, — решил Шиллинг, — вам уже пора в кровать.
Она не стала спорить, снова уселась поглубже и притянула колени к груди. Уронив подбородок на сложенные руки, она неотрывно смотрела на рулевую колонку.
Только один раз, когда они проезжали вдоль полуострова по соединяющему города шоссе, Мэри Энн подняла голову и пробормотала:
— Если он и правда приедет, Пол сможет его послушать.
— Конечно, — согласился он.
— А тогда, в будке, Пол слышал что–нибудь его?