Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
— Да, я дал ему одну вещицу Хезеля. Его Деревенскую сонату для маленького камерного оркестра.
— А вы говорили, что сонаты пишут для фортепьяно.
— Чаще всего да… только не Сид Хезель.
— Господи, — вздохнула Мэри Энн, — как все запутано… мне никогда в этом не разобраться.
— Не беспокойтесь об этом.
Девушка замолчала.
— Вам по–прежнему холодно? — чуть погодя спросил он.
— Нет, но надо было надеть плащ. Просто я хотела, чтоб вы увидели мой наряд. Вам понравилось?
— Превосходно, —
Она снова нахмурилась.
— В среду будет дознание. Или как там это называется.
— Что за дознание?
— По делу Дэнни Кумбса. Мне придется пойти и объяснить, что случилось, чтоб они поняли, нужно ли кого–нибудь арестовывать.
— Ну и как — нужно?
— Нет, это ведь был несчастный случай. Кумбс выбежал и упал. Курьер из прачечной его видел. Кажется, что это было так давно… а прошла всего пара недель. Кажется, будто я все это придумала. Только если мы скажем что–нибудь не то, Туини отправится в каталажку. — Голос ее сорвался.
— Вы не хотите, чтоб он попал под суд.
— Конечно, нет. Да и не за что его судить. А он ходит гоголем — от Кумбса избавился. Теперь никто не стоит между ним и Бет. Ну и хорошо.
Она вздохнула, свернулась калачиком и откинулась на сиденье. Через несколько секунд она беспокойно задремала.
Когда он затормозил возле ее дома, она все еще спала. Он выключил мотор и распахнул дверь, но она так и не шелохнулась. Он уже брал ее на руки, когда, моргнув, она открыла глаза.
— Что это вы делаете, — встрепенулась она, — хотите отнести меня на руках?
— А вы не против?
— Да вроде нет, — она зевнула, — смотрите только, аккуратней… не убейтесь.
Он обнаружил, что весит она примерно как четыре коробки пластинок — наверное, немногим больше сорока килограммов. Он без труда открыл парадную дверь и поднял девушку по лестнице. То там, то здесь под дверью виднелась полоска света, но в ее квартире было темно, а дверь, когда он дернул за ручку, оказалась закрыта.
— У меня есть ключ, — пробормотала она, — в сумочке. Опустите меня, я достану.
Он опустил ее; слегка пошатываясь, с полузакрытыми глазами она прислонилась к стене. Потом улыбнулась, открыла сумочку и залезла внутрь.
— Спасибо за чудесный вечер, — сказала она.
— Всегда пожалуйста.
— Мы ведь провели этот вечер вместе, верно?
— Пожалуй, что да. Вам было весело?
— Хотелось бы только… — она снова зевнула, показав маленькие белые зубки и розовый кошачий язык, — хотелось бы понимать побольше. А мы когда–нибудь увидимся еще с этим толстяком… Сидом Хезелем? Он сюда приедет?
— Возможно. Надеюсь.
Положив руки ей на плечи и слегка касаясь пальцами шеи, он нагнулся и поцеловал ее почти в губы. Она издала беззвучный возглас удивления; ее рука поднялась в защитном движении, как будто она хотела его царапнуть. Но если и хотела, то передумала. На мгновение она сонно прильнула к нему
— Нет, — объявила она, выскальзывая из его объятий и становясь бесплотной тенью во мраке коридора.
— Что — нет? — отозвался он, не понимая.
— Туда нам нельзя; она там.
И, взяв его за руку, Мэри Энн повела его прочь от запертой двери своей квартиры.
Глава 15
Сжимая его руку, она поспешно спустилась по лестнице многоквартирного дома и выбежала на темную улицу. Шиллинг направился к машине, но она вела его дальше по тротуару.
— Машина не нужна, — с трудом переводя дыхание, сказала она, отдаляясь от поблескивающей груды черного металла. — Тут недалеко, мы дойдем пешком.
— Куда мы идем?
Ответ растворился во тьме; он просто его не расслышал. В ночной тиши слышалось ее прерывистое дыхание. По–прежнему сжимая его руку, она пересекла дорогу и повернула за угол. Впереди сияли огни делового района с его магазинами, барами и заправками.
Она вела его в магазин пластинок. Спеша по темным улицам, она подводила Шиллинга все ближе к его собственному магазину. Теперь он понял, чего не расслышал; она сказала «кладовая». Они шли туда, в его перестроенный подвал. Она уже сражалась с сумочкой, выуживая оттуда ключи.
— Дай я отвезу тебя домой, — воспротивился он, — ко мне домой.
— Джозеф, прошу тебя — я не хочу туда.
— Но почему в магазин?
Она замедлила шаг; в свете уличных фонарей ее лицо казалось очень бледным.
— Я боюсь, — произнесла она, как будто это все объясняло.
И он действительно понял. Ее охватывала паника, как тогда, в первый день. Но на этот раз он был готов; это не было для него сюрпризом.
— Послушай, — рассудительно начал он, останавливая ее, — возвращайся домой. Я оставлю тебя в покое… тебе не о чем тревожиться. — Он разжал ее пальцы, высвобождая руку. — Видишь, как все просто?
— Не уходи, — тут же отозвалась она. — Пожалуйста, идем в магазин. Я там успокоюсь; мне нужно спуститься туда, вниз, там не страшно, — и она опять поспешила туда, блестя и шелестя шелком костюма.
Он пошел за ней. Он догнал ее, когда она уже перешла улицу; уже виднелся магазин пластинок с горящей огнями витриной.
— Вот, — сказала она, — открывай дверь.
Она впихнула ему ключ, он взял его, отпер замок и распахнул дверь.
В магазине было холодно. Внутри было темно, горела только витрина. В будках для прослушивания висел едкий туман сигаретного дыма; затхлость, смешанная с запахами лука и человеческих испарений, — напоминание о клиентах. По левую руку от них стоял прилавок, заваленный пластинками. Шиллинг потянулся к выключателю, напоролся коленом на угол стола, всхрапнул и остановился, сложившись пополам от боли.