Шаляпин в Петербурге-Петрограде
Шрифт:
Это был один из последних павловских концертов. Правлению железной
дороги музыкальные программы стали к этому времени уже невыгодны.
Корреспондент журнала «Театр и искусство» высказывал опасение, как бы не
пресеклась «так сказать, нить истории. Раньше, — писал он, — дорога только и
существовала музыкой, но с тех пор, как дорогу продолжили на Киев, вагоны
уже не нуждаются в „звуках Орфея“».
Следующий раз Шаляпин приехал в Петербург через месяц — 20
Он чувствовал себя утомленным. «Я очень рад, — говорил певец окружившим
его репортерам, — что я опять в моем милом Петербурге, в котором я пою с
таким удовольствием!»
С вокзала Шаляпин отправился на свою квартиру — на Никольскую
площадь. Те, кто бывал здесь у Шаляпина, вспоминали просторный кабинет, на
стенах которого висели эскизы К. Юона к «Борису Годунову» (Шаляпин
приобрел их у художника и очень радовался покупке), портрет М. Горького
работы художника И. Гринмана, портрет М. Мусоргского. С этими портретами
Шаляпин не расставался. Они кочевали с ним с одной петербургской квартиры
на другую.
Живя в Петербурге постоянно, Шаляпин часто виделся с И. Е. Репиным,
регулярно бывал на устраиваемых художником «средах». А Репин приезжал в
Мариинский театр на спектакли с участием Шаляпина. Так, 25 ноября он
слушал певца в «Севильском цирюльнике». Шаляпин бывал и в Академии
художеств, где, к удивлению художников, любил сам заняться лепкой, взять в
руки карандаш или кисть. В декабре 1912 года, когда в церкви Академии
устраивалась панихида в связи с годовщиной смерти В. А. Серова, Шаляпин пел
в хоре. Газеты писали о намерении певца учредить стипендию имени Серова.
Январь и начало февраля 1914 года Шаляпин провел в санатории на станции
Иматра, в Финляндии. 1 февраля Шаляпину исполнился 41 год. Напряженный
труд давал о себе знать: переутомление влияло на сердце, врачи настаивали хотя
бы на кратковременном отдыхе и лечении. В Иматре Шаляпин много гулял,
катался на коньках по озеру, ходил на лыжах. А в середине февраля отправился
навестить И. Е. Репина в «Пенаты». «Я давно обещал ему позировать, — писал
певец старшей дочери Ирике. — Он очень рад и будет писать с меня портрет».
Многое связывало певца и художника. И конечно, прежде всего любовь к
Стасову, который сыграл в жизни обоих важную роль. В свое время Стасов
написал статью о «Бурлаках», которая имела для молодого художника такое же
значение, какое для Шаляпина имела стасовская статья «Радость безмерная».
Теперь, когда Стасова уже не было в живых, Репина и Шаляпина связывали
общие воспоминания о нем. Бережно хранил Илья Ефимович в своей
библиотеке
упоминался очень часто. Маститый критик и известный художник радостно
сообщали друг другу об успехах молодого певца, внимательно следили за его
творчеством. В одной из комнат в «Пенатах» стоял бюст Шаляпина работы П. П.
Трубецкого, который Репин приобрел в 1906 году.
...Еще в начале 1900-х годов Стасов писал Репину: «А у нас тут (в
Старожиловке. — Авт. ) два раза летом был Шаляпин и вся музыкальная
компания. Он оба раза пел, оставался часов до двух ночи. Какой талантище!!!
Неужели вы его никогда не напишете?»
Певец все сильнее интересовал Репина — и как удивительно интересный,
талантливый человек, незаурядная личность, и как редкостная художественная
модель. Репин ходил в театр на спектакли, с особенным восхищением отзывался
об исполнении Шаляпиным ролей Досифея, Бориса Годунова, Олоферна. «Не
так давно в «Олоферне» (имеется в виду опера А. Н. Серова «Юдифь». — Авт. )
я слышал и видел Шаляпина... — писал Репин в одном из писем 1909 года, —
как он лежал на софе! Архивосточный деспот, завоеватель в дурном настроении.
Предстоящие цепенеют со всеми одалисками. Цепенеет весь театр, так глубока и
убийственно могуча хандра великого владыки».
Общение с Репиным всегда было огромной радостью для Шаляпина. Те, кто
видел их вместе, обычно не могли сдержать улыбки: слишком велик был
контраст огромного, очень артистичного во всем, слегка барственного
Шаляпина, и тихого, маленького, незаметного Репина.
На выставке в Москве, посвященной годовщине со дня смерти В. А. Серова,
Шаляпин и Репин много беседовали и договорились встретиться в Куоккале.
Перед отъездом из Москвы Репин написал Шаляпину восторженное письмо:
«Неизреченно дорогой и бесконечно обожаемый Федор Иванович!
Спасибо, спасибо, спасибо! Я полон восторга и восхищения до небес
Досифеем... А вчера! Вот был сюрприз... А что всплывает над всем у меня, что
для меня упоительнее всего, так это брошенная, оброненная Вами мне щедро и
мило братски — надежда, что Вы ко мне приедете, ко мне в Куоккалу и даже
попозируете!! Жду и буду ожидать всякий час...
А весною, со светом все выше и выше восходящего солнца, в мечтах моих
рисуется некоторая интересная гениальная голова. Каждый день я вижу эту
героическую голову в слепке... Павла Трубецкого — очень люблю эту голову и