Шаманы крови и костей

Субботина Айя

– Нужно найти того, кто расшибется, но привезет вести о потерянной принцессе, - размышляла таремка вслух. Она поставила локти на стол, скрестила пальцы и опустила на них подбородок. На глаза попалась оружейная тренога и несколько топоров в ней, один больше другого. На кого положить ношу, кому довериться?

– У Шаама-старшего остался сын, - вдруг вспомнила она.
– Слыхала, он начал собирать своих беглых крестьян. Дезертиров вешает, мародеров рук лишает. До меня дошли разговоры, будто этот дасириец скоро все дасирийское побережье к рукам приберет.

Многоликий нарочито пренебрежительно фыркнул - воинские доблести вызывали

в нем отвращение.

– Станет он ехать незнамо куда, если столько земель бесхозных в округе.

– Станет, - улыбнулась Катарина. Ей показалось, что лезвие одного из топоров подмигнуло ее мыслям алым отблеском.
– Рхельсикий шакал с его папашей расправился, и я предложу то, чего он жаждет - месть. И, как только на золотой трон сядет истинный наследник - место военного советника и титул военачальника первой руки. Ты не знаешь этих дасирийских вояк, дорогой мой. Они и пальцем не пошевелят, если речь пойдет о наживе, но стоит заикнуться о кровной мести, как они тот час прыгают в седла. Шаам-старший помог мне с тем письмом. Будет справедливо, если я дам его сыну шанс возвеличиться.

– Сама в Дасирию поедешь, госпожа? Поветрие же, в львиной пасти безопаснее, чем в тех краях.

– Чем меньше людей будет знать про принцессу, тем мне спокойнее, и тем шансов больше, что весть эта не дойдет до рхельского шакала. Что со мной станется? Поедешь со мной или останешься?

"Поедешь, куда денешься", - сказала про себя. А мальчишка фыркнул вместо ответа.

Арэн

– Что с ними делать, господин?

Двое воинов в погнутых бронях, изувеченные кровоточащими шрамами, толкнули к ногам дасирийца нескольких мужчин, одетых в кольчуги и шлемы. Все было им велико, а герб на плаще одного из мужчин принадлежал Арэну, однако же дасириец не помнил такого среди своих воинов.

– У этого клейма раба.
– Воин ухватил одного из пленных за руку, задрал рубаху выше локтя и обнажил несколько выжженных клейм, одно з которых еще не успело толком зажить.

На свежем клейме без труда угадывалась акулья пасть - герб Баарака.

– Кто ты?
– спросил дасириец.

– Раб, - коротко ответил тот.

– А кем было до того?

Пленник, видя, что его не собираются казнить прямо сейчас, поднял взгляд на своего врага. Дасириец разрешил ему подняться. Раб был высоким, ему вровень, и едва ли не настолько же широк в плечах. Его гладко выбритый череп хранил витиеватые орнаменты разноцветных татуировок, глаза, чуть раскосые и почти лишенные ресниц, смотрели с вызовом. Дасириец не сомневался, что когда-то этот человек был свободным - те, кто родился в неволе, никогда не смотрели прямо, хоть бы и под страхом порки.

– Я - Синна, воин, наездник ханри из великого народа ан-салла.

Драконоезд? Арэн был удивлен, увидав здесь одного из тех, кого называли народом дракона, хоть сами себя они прозвали ан-салла - друзья ветра. О землях Народа драконов ходило много небылиц, поговаривали, что воздух в их пустынных землях особенный, и что если драконоезд надолго покидает родные края, он увядает, как если бы время для него текло год за пять. Дасириец и раньше встречал среди наемников Гильдии сопровождающих выходцев из народа дракона, но те были меньше и старше пленника, что стоял сейчас перед ним. Синна же выглядел ровесником Раша.

– Как ты стал рабом, Синна?

– Я был охотником. Я другие наездники ханри гнали огненного джурра.

Он был силен и молод, и бежал быстро, как ветер. Мы увлеклись, не заметили ловушку этих презренных гарширов, кожа которых темна, как ночь.
– Тот драконоезд умолк.

Арэн и без его пояснений догадался, что случилось после. Плен, рабство, вероятно - побег или новый хозяин, о чем говорили несколько старых клейм. Судя по последнему, к Барааку молодой воин попал недавно.

– За что ты сражаешься на его стороне?
– спросил дасириец, массируя плечо. На наплечнике образовалась глубокая вмятина от удара копьем, но металл спас кость. Синяк, должно быть, будет знатный, но рука цела - это главное. Арэн до сих пор с отвращением вспоминал те дни, когда обе его руки были непригодны для того, чтобы держать меч или щит. Впрочем, от путешествия в Северные земли в памяти осталось мало приятного.

– Тот, что назвался моим хозяином, обещал мне свободу, если я помогу убивать твоих воинов.

– И ты согласился?

– Я - наездник Ханри, - вскинув голову, сказал Синна, - воин, и войны просит моя кровь, и голос предков. Ваши земли гнилые, порченные и вы скоро умрете, а ан-салла придут сюда. Убивая вас, мы приближаем час возмездия, как говорится в пророчестве наших предков. Тот человек обещал освободить меня, и я убивал врагов своего народа. Мертвый бог примет меня ласково.

Один из воинов потянулся за мечом, но дасириец остановил его.

– Отпустите этого, - сказал коротко.
– Он заслужил свою свободу.

– Но господин, если он...

– ... вернется к тому, кто третий раз опозорил его рабским клеймом?
– закончил за своего воина Арэн, и посмотрел на драконоезда. Тот стоял нахмуренный, но плохо скрывал удивление.
– Ты вернешься к человеку, который сделал тебя рабом?

Синна раздумывал над его словами. Воспользовавшись передышкой, дасириец присмотрелся ко второму пленнику. Его лицо казалось знакомым. Один из воинов подтвердил его догадку.

– Староста одной из ваших деревень, господин. Той, что по ту сторону реки. Сдал ее Баараку, а жителей, что не захотели нового хозяина привечать, загнали в амбар и сожгли. Вместе с детями малыми.

Арэн скрипнул зубами. Предатель повалился в ноги и принялся целовать сапоги дасирийца, рыдая, как баба. Он не заслуживал быстрой смерти от меча.

– Этого привязать к столбу, обложить соломой и сжечь. И пусть побольше народа поглядит, что Арэн Кровавый делает с предателями и убийцами детей. Ступайте, с драконоездом я сам разговор закончу.

Воины подхватили бывшего старосту и поволокли в сторону домов. Сегодня утром Арэну посчастливилось отбить у Бараака еще одно поселение, что некогда принадлежало ему. Должно быть, от нового хозяина сельчанам доставалось больше, чем от прежнего, потому что никто из крестьян не встал на сторону наемников Бараака. А когда воины Арэна потянули победу на себя, выбрались из своих убежищ и браво взяли на вила остатки армии. Что ж, показательная казнь никогда не будет лишней в неспокойные времена. С воинами Арэна шло несколько служителей Эрбата и Ашлона, когда деревню вычистили от предателей, служители прочитала над сельчанами молитвы и благословения. Дасириец надеялся, что хоть так он вернет измученным поветрием людям часть веры в будущее. Неизвестность и крах надеж толкает народ в смуту, пока же они чувствуют над собой руку богов, они будут верить в их заступничество.