Шаманы крови и костей

Субботина Айя

– Из-за чего переполох, Миэ?

Волшебница не ответила, кивком указала ему на кресло, и прикрикнула на детей, пригрозив превратить их в жаб, если не успокоятся. Рыжая Лара - мать Анталь и последняя жена опального Эйрата, вздернула подбородок, намереваясь показать, что пока отсутствует ее супруг, хозяйка в доме она. На что Миэ предусмотрительно многозначительно покачала головой - мол, не суйся. Будь Лара чуть старше, вряд ли обошлось бы малой мерой, но девушка была даже младше самой Миэ и, храня на себе бремя рождения горбуна Лаумера, предпочитала помалкивать.

–

Отца обвинили в измене Тарему, - сказала, наконец, Миэ.
– У нас есть час времени, я думаю, может и меньше. Собирайте вещи, только то, что можно взвалить на лошадь. Драгоценности, деньги. Практичную одежду.

– Миэ, ты...
– заохал старик Родгер, но таремка перебила его.

– Я в своем уме. Нас не пощадят.
– Миэ не стала говорить о том, что обещала Катарина. Ее слова бы только родили надежду, которая в итоге погубит тех, кто решит остаться, уповая на милость. Остальное, если боги сжалятся и дадут им сбежать, можно рассказать в пути.
– Этот дом и все земли отца перешли в руки другого человека.

Судя по лицу рыжей Лары, девушка единственная понимала, о чем идет речь. Должно быть, отец делился с ней своими опасениями. Миэ кольнула ревность и обида на родителя - она-то верила, что только ей отец доверил свою тайну.

– Мы будем скакать на лошадке?
– Мальчик лет семи, чьего имени Миэ не помнила, принялся хлопать в ладоши. Другие дети, кроме самого старшего, поддержали его. Няньки бросились их успокаивать.

– Он говорил, что так будет, - всхлипнула Лара.
– Я верила, что может быть, все окажется неправдой, но...

– Собирай детей, - перебила Миэ.
– Сопли и слезы после станешь жевать, когда вдовьи одежды примеришь.

Молодая таремка прикрыла рот ладонью, закивала головой, то ли соглашаясь со словами Миэ, то ли отрицая их. Волшебница не стала искать слов утешения - сегодня всем достанется порция горечи, если утешать каждого, недолго и болото развести.

– Томм, - Миэ посмотрела на старшего мальчика.
– Отправляйся на конюшню, и вели заседлать четырех верховых. И двух тяговых. И пусть выберут тех, что поживее да повыносливее. И, как бы между прочим, скажи, что мы отправляемся на конную прогулку по своим землям. Ни слова о том, что я тут сказала, понял?

Паренек, гордый от того что и ему выпала участь помогать, кивнул и, с молчаливого согласия Миэ, выбежал следом за Зарином. Лара провела его взглядом, после неодобрительно покосилась на Миэ.

– Не стоит детей впутывать, Миэль, - сказала она таким ледяным тоном, будто только что не заливалась слезами по мужу.

– Один мой добрый друг в его возрасте уже ходил в бой и врагов убивал, - заметила Миэ. Видя, что слова сыграли против нее - от слова "врагов убивал" рыжая таремка переменилась в лице, - добавила: - Теперь он славный воин и, если боги не пошлют ему скорой погибели, он прославит себя в веках. Жизнь нам на то и дадена, чтобы мы уходили из нее, пусть немного, но меняя мир. Желательно - в сторону лучшую.

– Твой отец много чего хотел изменить.

Миэ насторожилась. Неужели отец рассказал этой рыжей курице о заговоре? Поделился тем, что утаил от дочери? Миэ снова скорчилась от боли.

– Собирайтесь, живо, - стиснув зубы, сказала она.
– Жду вас на заднем дворе, за амбарами. Только ты, - кивнула на рыжую таремка, - и дети.

Няньки забеспокоились, но их перебил кашель старика волшебника. Выждав, пока они останутся наедине, Миэ потребовала вернуть ей ониксовые шары. Старик улыбнулся, отчего-то пугая Миэ своим спокойствием, и вынул из рукава кожаный мешочек на завязках. Миэ взвесила его на ладони, распустила завязки, заглянула.

– Родгер, ты их что ли все время при себе таскаешь?
– спросила удивленно.

– Ты, госпожа, сказала, чтобы глаз с них не спускал. Только все равно напрасный труд.
– Волшебник прищелкнул языком, сокрушаясь.
– Чтобы разгадать, каким словом их "разбудить" надобно быть либо обласканным Леди удачей, либо великим волшебником. Третьего не дано, Миэ.

– Я разгадаю эту загадку, - упрямо ответила таремка, пряча мешочек в сумку, что носила у пояса.

Она поднялась, чтобы размять на удивление быстро отекшие ноги. Башмаки стали будто на несколько размеров малы, и каждый шаг доставлял боль.

– Нас вряд ли пощадят, - сказал ей в спину волшебник. Голос его был таким обыденным, будто он рассказывал, в каких пропорциях лучше всего смешивать серу и толченый уголь.
– Ты поступаешь мудро, что не пытаешься спасти всех.

Миэ не решилась повернуться к Родгеру лицом.

– Отец просил меня защитить их.

– Другого я не ждал.
– Таремка почти слышала, как он теребит край расшитого рукава.
– У меня есть запасы зажигательных горшков и парочка склянок с кислотой, которая сжирает все, что попадет ей на пути. Пришли ко-мне Томма, я отдам ему склянки. Вам они будут нужнее.

Миэ не нужно было пояснять, отчего вдруг старик вспомнил про зажигательные горшки.

– Тем, кто захочет уйти - позволь уйти, - только и сказала она.

Тут их потревожил Зарин: впереди себя распорядитель толкал маленького перепуганного горбуна. Мальчишка снова был в колпаке с бубенчиками, и те заливались смехом в унисон его неуклюжим шагам.

– Вот, госпожа, еле отыскал.
– Зарин запыхался.

– Он сказал, если я не приду - ты меня отхлестаешь, - пискнул Лаумер и бросился к Миэ, прячась в складках ее юбки.

Миэ спровадила Зарина на кухню, присмотреть за тем, как идут сборы. Маленький горбун тут же перестал прятаться, и с любопытством посмотрел на нее. Таремка могла спорить, что мальчик понимает, о чем пойдет разговор.

– Послушай, Лаумер, - ей пришлось присесть, чтобы быть с ним вровень. Боль снова дала о себе знать.
– Нам придется уехать уиз Тарема, далеко.

– Зачем?

– Так велел твой отец и так будет лучше для всех нас. Отец сказал, что ты знаешь, где тайник, в котором спрятан рунный ключ. Он мне нужен.