Шамбала
Шрифт:
О, что за чудесный мир открылся нам в первые дни пребывания в давно позабытых краях! На соседней улице, рядом с трущобами, возвышались истоки роскошнейшего обитания местных буржуа. Неровной полусферой там разместились новехонькие дома; милейшие, белые, как снег, резные заборчики ручной работы окружали эти замки, и обрамляли входные двери многочисленные лужайки зеленейшей из всей зеленой в мире травы. По утрам там лаяли маленькие комнатные собачки, а по вечерам матерые бульдоги охраняли покой хозяев. Однажды ненароком попав на эту улицу, я стала свидетельницей капризов господских детей. Они отказывались наведываться к ужину и все требовали
Миновав полузаброшенные гаражные постройки, и свернув в сторону многоэтажных домов, совсем скоро я наблюдала, как из соседнего подъезда выходят завсегдатаи библиотеки. До чего странно: библиотека в пятиэтажном доме. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет в Ущелье обзаведутся подобными заведениями!
Потрепанная входная дверь рядом была открыта, и с постели свешивалась тоненькая ножка Руни, а где-то рядом не находила покоя Тата – не то раскладывая вещи, не то ломая голову над предметом грядущего ужина.
Я оставила велосипед у двери и зашла в душную темную комнатку. Постели разобраны, чемоданы разбросаны – мы явно не задержимся здесь надолго.
– Идем ужинать в «Шале», – сказала Тата.
Я пожала плечами.
– Деньги спрячьте. Нам еще здесь жить.
Как долго? Кто знает. Весь минувший день, рассекая окрестности городка, мысли мои занимали внутренние пересуды и диалоги: как скоро нас отыщут, заметил ли меня кто-нибудь сегодня днем, что делают комитетники… Один-единственный страх явился моим постоянным спутником в течение многих лет, так что я не нашла иного выхода, кроме как смириться с ним.
Снедаемая этими же мыслями в тот же миг, я сняла шапочку, спустила волосы и превратилась в обычную Каю, которую знали те, кто жил со мной в этом убогой конуре.
– Денег хватит еще на неделю, – сказала Тата. – А потом надо искать работу.
Я посмотрела на Руни, которая из-за усталости, вызванной нескончаемой дорогой, все никак не могла заставить себя подняться, пусть день и клонился к закату, – и погладила конструкцию велосипеда. Мы стояли поодаль, и все же я говорила приглушенно.
– Возвращайтесь в Ас-Славию. Министерство подыщет вам работенку в какой-нибудь отдаленной области… А я должна уехать.
Голова Таты чуть нагнулась в сторону, и лицо ее – некогда такое суровое в первый год нашего знакомства – изобразило подлинное сочувствие.
– Остановись, Кая, – мягко, тихо произнесла она. – Ты должна где-нибудь остановиться. Ты не можешь вот так всю жизнь переезжать с места на место.
– Может быть, ты мне запретишь это? – быстро съязвила. – Господи! – вскрикнула в отчаянии. – Умереть бы мне вместе с ними! Разве это справедливо: они там, спят в земле, бог весть где, я даже не знаю, где находятся их могилы – их не найти! А мне положено скитаться черт знает для чего и прокручивать в своей голове каждую проклятую секунду этой проклятой жизни! Потому что если я останусь на месте, я сойду с ума, слышишь?! Я наложу на себя руки, как это было в тот день!
Я выдохнула, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Нещадно скоро колотилось сердце. Мне двадцать семь, а бунтую так, точно семнадцать.
Столкнулась взглядом с наивной Руни, что застыла с книгой в руках. Вот уж кто останется бесхитростно-честной до конца.
– Что случилось? – пропищал ее голосок, и я едва не заплакала, отвернувшись.
– Ничего, милая, – бросила Тата.
– Она никогда этого не вспомнит, –
– Кая, – Тата устало водрузила свое тело на железную ограду, – столько лет прошло. Здесь все другое – совсем не то, что было раньше. Для нее так даже лучше. Лучше не помнить всего этого, как ты.
Той ночью, не в силах уснуть, под покровом тьмы я вышла из квартирки и направилась в сторону волчьего пустыря. Ни в одном окне не горела лампа – все мирно почивали и видели прелестные сны. Ни один гуляка не встретился на моем пути, ни один ночной писака не изливал страницам душу в свете ночника, и никакие стражи порядка не тревожили моей размеренной прогулки. И все же я лихорадочно оглядывалась по сторонам, как когда-то очень давно, молясь о провидении и удаче.
Шла не прямой дорогой: кое-где сворачивала, бродила у старой церкви, все еще не восстановленной после бомбардировок. Рядом с ней, на пригорке, установили монумент: огромный восходящий к небесам пик в полой мраморной окружности. Поднявшись на холм, в свете луны, различала гравировки многих имен, которые могла бы воспроизвести даже в самом глубоком беспамятстве: Белов Гор, Дария Лия, Дария Лурк, Лога Сет, Ручински Али, Ручински Артур, Ручински Сфорца, Шиман Агафья, Шиман Филипп… Конечно же, здесь целые списки – соседи, знакомые, местные лекари, гадалки, рабочие… Но эти строчки выделяются особенно. Сквозь них мелькает лицо Сета – предводителя местного населения. Старый волк Сет… Он один боролся за собственные идеи.
Уходить неимоверно тяжело; казалось, они все здесь, собрались вокруг и что-то гомонят, смеются над тем, как нелепо все это произошло. Как бы я хотела увидеть их лица, знать, что они живы, и снова, день ото дня, возвращаться из долины сюда, в Южное поселение, видеть, как они выметают сор с крылец домов, пропалывают грядки, носят воду, рубят дрова, возмущаются какому-то нововведению, уперев руки в бока…
Видимо, на пустыре за железной дорогой вот-вот возведут новые дома; и нет больше места волкам, воющим в страшной ночи и туманном рассвете. Я шагала все время прямо, взобралась на очередной холм, достигла леса и прошла вглубь, узнавая каждое деревцо и кустарник – даже тот, с которого срывала для Марии орехи.
Границу между Шестой и Седьмой провинциями снесли. Каменную ограду с силой долбили чем-то тяжелым, и валуны с кусками застывшего цемента летели далеко в сторону поля, лоснящегося серебристо-зелеными побегами только взошедшего рапса. Неужели и наш дом отыскали?!
Но нет. Шагая вдоль руин, я достигла долины, в неге которой, в самой скале, поросший негустым мхом и сокрытый высокой травой, стоял покинутый немногочисленным семейством дом. Станут ли меня здесь искать? Устроят ли засаду? Им известно об этом жилище, но действительно ли я настолько глупа, что потащила нас именно в этот городок, навстречу своей погибели? Неужели столько лет странствий привели меня к этому? Я мучилась и боялась, и сердце стучало, словно гонг меж лопатками. Черные одеяния скрывали меня, но лунный свет пускал дорожку вдоль поросших тропинок.