Шанс на счастье
Шрифт:
Глава 11
Александра терпеть не могла ездить в такси по Москве с тех пор, как таксопарки покинули последние москвичи. А это случилось еще в девяностых. Их вытеснили джигиты с объятого пламенем Кавказа. Ездить тогда стало опасно, и Александра, как и многие, пошла на курсы вождения. И много лет передвигалась только на личном авто. Даже после того, как Москва превратилась в одну стоящую пробку. Даже после того, как ввели плату за парковку. Несмотря на появление мобильного приложения по вызову такси. Но сегодня ей пришлось вызывать машину дважды, что морально ее добило.
Когда
Переезд в «Скорой» тоже был малокомфортным. Хорошо, что удалось все урегулировать, чудом нашлось платное место, обо всем договорилась, всем заплатила, по меньшей мере отца обследуют, а у нее есть как минимум неделя на обустройство его дальнейшей жизни. Отец безучастно сидел в приемном покое, и хотя кардиограмма была вполне сносной, его отрешенный вид и замедленные реакции послужили достаточным основанием для госпитализации.
Александра вместе с ним прошла в палату, он сел там у стола, уставился в одну точку и даже не поменял позы, пока она бегала в местный ларек купить ему пижаму. И он уже не протестовал, когда Александра помогала ему переодеваться, и все никак не мог сосредоточиться и попасть ногами в штанины. Александра старалась не встретиться с отцом взглядом, но когда все-таки подняла глаза, то убедилась, что его мысли где-то очень и очень далеко.
Домой она решила ехать на такси категории «комфорт». К ее удивлению, это была такая же «Киа», как и днем, только чистая. И водитель смог сам произнести в навигатор адрес. Но ехал он дергано, все время опасно обгонял, и Александра не отрывала взгляд от дороги, все время инстинктивно нажимая ногой на воображаемый тормоз. В машине орал шансон, но когда Александра попросила выключить радио, водитель, не поворачивая головы, коротко ответил:
– Не могу. Иначе засну.
Александре стало по-настоящему страшно. Она словно онемела, вцепилась в ручку двери и давила правым сапогом в пол так, что ногу в конце концов свело, и под вопли про бессменного арестанта Таганки Александра щипала себя за икру так, словно нога была каким-то отдельным враждебным существом.
Когда они наконец доехали, Александра выскочила из машины как ошпаренная, кинула на сиденье тысячу рублей и сдавленно крикнула, захлопывая дверцу:
– Сдачи не надо.
Онемевшая нога предательски подвернулась, но наадреналиненная Александра почти бегом ворвалась в подъезд и, только захлопнув металлическую дверь, осознала, что растянула лодыжку. Дохромала до квартиры, позвонила в дверь. Тишина. Взглянула на часы – десять вечера, все должны быть дома. Позвонила еще. Услышала неспешные шаги по коридору. Дверь открыла Маша. Увидев мать, она даже вздрогнула:
– Мама, что с тобой? За тобой гнались?
Александра молча вошла в квартиру, молча бросила на консоль сумку и принялась стаскивать сапоги.
– Где ты была? Что случилось? Почему ты вся дрожишь? – забросала ее вопросами Маша.
– Возила деда к бабушке. Бабушка нам не открыла. Она к тому же сменила замки. Деду стало плохо. Отвезла его в больницу. Еще и ногу подвернула
– Во бабуля отжигает! – изумилась Маша.
– Папа дома? – поинтересовалась Александра.
– Не приходил еще, – скороговоркой ответила Маша и продолжила расспросы:
– Мам, а что, она вот прямо даже на цепочку не открыла?
– Даже на миллиметр. Крикнула из-за двери, что празднует с квартирантом победу над собой, и все.
– Отпад!
Александра сняла пальто и захромала в ванную комнату.
Освободившись от колготок, Александра села на край ванны, заткнула сливное отверстие, опустила ноги под струю и закрыла глаза. Стало легче. Вот так бы сидеть бесконечно и слушать шум воды. Вымыть из головы все. Отключить память. Нет памяти – нет проблем. И ровно на этой мысли Александра вспомнила, что в ее почте – непрочитанное письмо от матери о разделе имущества. Не открывая глаз, она ощупала карман платья, надеясь, что телефон остался в пальто. Но нет. Александра вздохнула, включила экран и вошла в почту и стала листать сообщения. Она не знала, под каким ником зарегистрировалась мать, пришлось промотать туда-сюда пару страниц, пока наконец она не наткнулась на письмо от Али Соколовой. Аля! В семьдесят три года – Аля! Она что же, и фамилию собирается поменять на девичью? Александра подумала, что надо сводить мать к психиатру. Жаль, что это нельзя сделать без ее на то согласия.
Когда же Александра стала читать сообщение, руки ее снова задрожали, теперь уже от гнева, и она чуть не выронила телефон в воду. Мать предлагала отцу в качестве отступного неотапливаемую дачу с сортиром на улице!
Когда в ванную заглянула Маша, Александра протянула ей телефон:
– Вот, полюбуйся, какие кренделя выписывает твоя бабуля.
Маша с любопытством стала читать.
– Она дает развод! Круто! Дед теперь будет совершенно свободным человеком.
Александра была обескуражена такой странной реакцией дочери:
– А зачем деду в его возрасте свобода? Ему уход нужен, а не свобода.
Маша посмотрела на мать так, словно перед ней ожил ископаемый динозавр:
– Свобода, мама, нужна в любом возрасте. А за уход не волнуйся. Разместим деда в сети знакомств, так его с руками оторвут.
– Маша, а где он будет жить? – почти по слогам проговорила Александра, пытаясь вернуть дочь в суровую действительность бездомного деда.
– У невесты, – захохотала Маша.
– Как у тебя все просто, – почти разочарованно процедила Александра. – А то, что он до сих пор портрет бабы Кати целует?
– И что? В церкви люди тоже иконы лобызают. А баба Катя у него была как икона. Пусть целует, – разрешила Маша.
Александра, чувствуя непонятную, но очень явную обиду на дочь, тем временем вынула ноги из воды, вытерла их полотенцем и забинтовала вывихнутую лодыжку. Молча забрала из рук Маши телефон и похромала в сторону спальни. Маша, совершенно игнорируя настроение матери, крикнула ей вслед:
– Пойду Пашку новостями порадую! Он оценит.
В спальне, проглотив обезболивающее и успокоительное, Александра присела на кровать. Из кухни слышался хохот. Эта реакция ужасала ее. Как, как можно быть такими бесчувственными? Это же не комедийный сериал – это реальная драма у родных людей. Мир катится в тартарары.