Шантажистка

Пирсон Кит А.

Детективы проводят меня через несколько дверей с повышенной степенью защиты, и когда мы оказываемся в святая святых участка, меня усаживают в кабинете для допросов. Констебль Перри осведомляется, не желаю ли я чаю, а его старший коллега куда-то уходит. Поскольку я так и не успел утолить жажду в Вестминстерском дворце, принимаю предложение молодого полицейского, и он тоже исчезает. Минут через пять оба возвращаются в кабинет и располагаются напротив меня.

— Итак, — начинает сержант Баркер. —

Это неофициальная беседа, и вы не под арестом.

— Мне нужен адвокат?

— Не мне судить, сэр. У вас есть на него право.

— Что ж, объясните тогда, почему я здесь.

Сержант кивает младшему коллеге, тот открывает папку и просматривает ее содержимое. Я тем временем делаю глоток чая — как и следовало ожидать, отвратного, из автомата.

— Хорошо. Можете сообщить нам, где находились вчера вечером?

— Посещал мероприятие в гостинице «Монтгомери».

— Сколько вы там пробыли?

— Первоначально около часа.

— А потом?

От направления разговора мне становится несколько не по себе.

— Потом я отправился выпить с одним из делегатов.

Следует короткая пауза, после нее новый вопрос:

— И затем вы с этим делегатом вернулись в гостиницу?

— Да. Она пригласила меня в свой номер на ужин.

— Вы приняли приглашение?

— Да.

— Значит, вы признаете, что находились в номере гостиницы «Монтгомери»?

Это уже слишком, и я огрызаюсь:

— Именно это я и сказал! Слушайте, да в чем дело?

— На вас подано заявление, — вмешивается сержант.

— Заявление? О чем? И кем?

— О краже, — сообщает Перри.

— О краже?

— В заявлении утверждается, что вы украли деньги из сумочки в номере 904.

— Что? — фыркаю я. — Это Габби подала заявление? Не верю!

Сержант надувает щеки и откидывается на спинку стула.

— Послушайте, мистер Хаксли, по долгу службы мы обязаны рассмотреть поданное заявление. Я только хочу выяснить, брали вы деньги или нет.

— Разумеется, нет! — взвиваюсь я. — С какой стати?

Детективы переглядываются, и Перри закрывает папку.

— Хорошо. Это всё, — говорит он как ни в чем не бывало. — Благодарим за содействие.

— Что значит «это всё»?! Вы притащили меня в участок, обвинили в воровстве, а теперь «всё»?

— Вас ни в чем не обвиняли, — возражает Баркер. — Мы приняли заявление, и вы отрицаете свою причастность. А поскольку мы располагаем лишь показаниями сторон, при отсутствии каких-либо улик больше ничего поделать не можем.

— Прошу прощения. Просто для меня это полный бред. Почему она вообще подала заявление?

— Да кто ж знает. Может, потеряла деньги и решила, что их взяли вы. Так или иначе, доказательств нет, поэтому мы вас и не арестовали. Поймите, мы обязаны рассматривать все заявления,

какими бы сомнительными они ни казались.

Я осознаю, что мои эмоции направлены не по адресу.

— Да, разумеется. А не могли бы вы назвать мне имя женщины, подавшей заявление?

— Вы ведь знаете, что мы не имеем права разглашать личные данные.

Знаю, конечно, но из-за охватившего меня раздражения плохо соображаю.

— Вас отвезти обратно? — предлагает Перри.

— Нет, спасибо. Мне не помешает проветрить мозги.

Следуют дежурные извинения, и молодой детектив сопровождает меня к выходу.

— Меня еще могут потревожить по этому делу? — интересуюсь я, пока он ведет меня по коридорам.

— Крайне сомнительно. Разве что появятся фактические доказательства.

— Я ничего не крал, так что, полагаю, на этом действительно все.

Мы достигаем главного входа и обмениваемся рукопожатием на прощание.

Из участка я выхожу еще более озадаченным, чем пришел.

9

Перехожу Стрэнд и закоулками добираюсь до северного берега Темзы. Останавливаюсь на минутку, чтобы полюбоваться панорамой Лондона и собраться с мыслями, обильно приправленными гневом и разочарованием.

Больше всего, разумеется, я негодую на попытку Габби опорочить мое доброе имя. Да как она вообще смеет клеветать на меня, ведь это именно она тайком улизнула посреди ночи!

И, конечно, я разочарован. Никогда не понимал, как некоторые способны участвовать в столь интимном акте и относиться к нему как к какому-то пустяку. Впрочем, сам-то я наслаждался этим самым актом с практически незнакомой женщиной, не задумываясь о последствиях. Вот и стал жертвой собственной похотливой самонадеянности.

Так что, если уж и разочаровываться, то не только в Габби, но и в себе самом. Разница лишь в том, что она-то ушла, а вот от самого себя никуда не денешься. Нужно попытаться выбросить из головы эту пошлую интрижку и жить дальше. Как-никак, порой лучше оставаться с безответными вопросами, нежели с горькими ответами. Я отправляю Розе сообщение, что возвращаюсь, и, подгоняемый бодрящим осенним ветром, иду в сторону Вестминстера.

В офисе я появляюсь в обеденное время, и Розы на месте нет. Мне же сейчас кусок в горло не лезет, так что довольствуюсь чашкой чая и запоздалым аспирином. Затем проверяю электронную почту и до возвращения секретарши осиливаю ответы на полдесятка сообщений.

Не снимая своего сшитого на заказ серого пальто, она устремляется к моему столу.

— Уильям, все в порядке? — выпаливает она, искренне обеспокоенная. — Дебби сказала, вас увезли в полицейский участок.

— Просто недоразумение, все уже улажено.