Шарлотта. Последняя любовь Генриха IV

Вотье Жорж

– Что может быть серьезнее любви?

– Я не смеюсь… Хотите или нет выслушать меня?

– Конечно. Но не здесь; холодно, и я простужусь… В комнате, которая нас ждет…

Бассомпьер говорил себе: «Эта женщина хочет, чтобы ее потащили насильно».

Он протянул обе руки, чтобы схватить Мариетту, но ухватился за чье-то громадное тело, вдруг вставшее между ним и молодой девушкой и как будто выскочившее из-под земли. В то же время две крепкие руки тяжело спустились на его плечи и громкий голос закричал:

– Потише, потише!..

Это

был Жан, жених Мариетты, который, нарушив данное слово, следовал за нею в темноте. Его подозрения оказались сильнее его клятв. Он рискнул погибелью своей души, обещанной наградой, может быть, женитьбой, чтобы узнать, обманывает ли его невеста…

Он долго колебался. Потеряв следы той, за которой он гнался, он бежал наудачу и поспел в ту минуту, когда любезный кавалер хотел взять приступом его даму. Он бросился защитить ее.

Бассомпьер, не зная, откуда явился этот человек и чего он хочет, оставался неподвижен; его удивление было таково, что он и не подумал защищаться. Только чувствуя, что его трясут, он пришел в себя.

– Прочь, мужик!

– А-а, молодчик, так-то ты насилуешь девушек… Я отобью у тебя охоту… Подожди!

Жан говорил стиснув зубы от гнева, дрожащим голосом.

Бассомпьер понял, что он имеет дело с серьезным противником, но, не желая обнажать шпагу против человека безоружного, он собрал все свои силы и прыгнул на работника, которого схватил поперек тела, прежде чем тот успел опомниться.

Полковник швейцарцев был сильный борец. В один миг он растянул Жана на земле, несмотря на усилия того. Жан защищался хорошо, удары сыпались градом, и Бассомпьер, почти лежа на нем, с большим трудом сдерживал его. Работая кулаками, он спрашивал себя, как кончится этот турнир.

Вдруг он почувствовал, в свою очередь, что его крепко схватили и окружили несколько человек. Один вытащил из-под плаща фонарь и осветил поле битвы.

Это были дозорные.

– А, мои амурчики, на улицах дерутся! – закричал сержант громким голосом. – Не угодно ли вам пожаловать за мной, да попроворнее…

Жан вскочил; он ощупывал себя и не совсем понимал, в чем дело.

Бассомпьер очень ясно понял положение. Позволить дозорным арестовать себя было невозможно. Сказать свое имя сержанту был верный способ выпутаться из беды… Но на другой день весь Париж будет знать, что Бассомпьер колотил мужика на улице… Какое смешное положение!

Очевидно, можно было кончить одним способом.

Он начал работать локтями, чтобы высвободиться из рук сержанта, который держал его, потом вдруг повернулся, ударил его кулаком по носу и пинком бросил его на десять шагов.

Поднялась суматоха… Солдаты, видя своего начальника на земле, бросились, как бешеные. Но Бассомпьер, предвидя нападение, ждал их. Сильным ударом кулака швырнул он первого напавшего на него солдата к сержанту, который, вставая с трудом и вдруг получив прямо в грудь толчок от налетевшего на него человека, опять тяжело повалился направо, а солдат, отброшенный, как мячик, –

налево.

Три других солдата, приметив, что имеют дело с неприятелем необыкновенно сильным, отступили на несколько шагов, сдвинулись и пошли все в ряд.

Положение становилось опасным для Бассомпьера, который, несмотря на свою силу, с трудом мог сопротивляться такому нападению… Он вдруг принял решение, обнажил шпагу и описал в виде предостережения круг, способный заставить задуматься самых смелых.

Солдаты дали себе время подумать… Они даже думали так долго, что позволили небольшому поезду приблизиться.

Поезд этот состоял из носилок и из дюжины лакеев, несших большие факелы.

При виде человека, который с обнаженной шпагой готовился драться с дозорными, слуги остановились, и сонный голос спросил из носилок:

– Что там?

В то же время из-за полуотдернутых занавесок высунулась болезненная голова еще молодого человека, с резкими чертами, запечатленными угрюмым выражением, которое придавало им странный характер.

Вся эта сцена продолжалась несколько минут. Сержант встал и побежал, опьянев от гнева, с поднятым кулаком, но вдруг остановился с изумлением на лице и пробормотал, поднося руку к своей шляпе:

– Простите, мой принц…

Жан, которому нужно было больше времени, чтобы встать на ноги, подошел в эту минуту хромая, держась за бока и вытаращив глаза, стараясь понять, что происходит.

Он оторопел, услышав, что молодой человек, которого сержант назвал принцем, обратился к его противнику, так сильно его отколотившему, и своим плаксивым голосом сказал:

– Это Бассомпьер, если не ошибаюсь…

Бассомпьер, употреблявший неимоверные усилия, чтобы убежать или, по крайней мере, не быть примеченным, ничего не отвечал.

Но при втором и третьем зове, видя, что он узнан, был принужден подойти.

– Вы не ошибаетесь, ваше высочество…

– Так это вы сражаетесь с дозорными?

– Я только защищался…

– Стало быть, это настоящая война… Сядьте возле меня, вы расскажете мне дорогой…

– Это невозможно, меня ждут.

– Не отговаривайтесь. Я вас спас… Вы мой пленник, и я вас не отпущу… Я избавлю вас от труда делать мне завтра визит, потому что я должен просить вас оказать мне услугу.

Бассомпьер, по-видимому, не был рад этой встрече, лицо у него вытянулось, и он затруднялся, как ему отговориться.

– Что с вами? – спросил принц, приметив его замешательство. – Или вы боитесь оказать мне услугу?

– Вовсе нет, ваше высочество…

– О, не бойтесь… Это безделица… Только надо поехать со мною завтра к герцогине Ангулемской, где я должен предложить мои услуги девице де Монморанси, на которой я женюсь.

На этот раз гримаса Бассомпьера сделалась еще страннее.

– Правда, вы не знаете, – продолжал принц, – король женит меня; он отдает мне девицу де Монморанси… Я сегодня вечером это узнал. Садитесь… Я непременно должен это рассказать.