Шаромыжники

Эбро Аллан

— Джордж Майкл, к вашим услугам! — Я козырнул двумя пальцами, на киношно-американский манер.

— …Мистеру Майклу. Компенсируешь ущерб, причинённый мне и постараешься смягчить чувство стыда за твоё поведение, испытанного присутствующими здесь джентльменами за твоё поведение. И да: если я не ошибаюсь, ты ещё не заплатил за свой виски. Я помогу тебе.

С этими словами брюнет удивительно ловко добыл из недр одежды "неджентльмена" довольно объёмистый мешочек и небрежным жестом кинул его ко мне на стол.

— А теперь иди отсюда, Тедди. Поразмысли о своём поведении, зайди в церковь

и исповедайся. И чтобы я тебя в ближайшие пять дней не видел!

Он отпустил невежу, одновременно направляя вектор его перемещения ко входной двери. Не пытаясь качать права, тот выскользнул на улицу, запустив в душный зал таверны струю свежего зимнего воздуха.

Хорошие знакомства лишними не бывают. Поведение брюнета пришлось мне по душе и я решил с ним пообщаться.

— Позвольте пригласить за мой стол, сэр, и угостить обедом взамен испорченного тем господином. Здесь достаточно места для двоих джентльменов одновременно.

— Охотно.

Пока он, не торопясь, занимал массивный табурет напротив, я отдал распоряжение прибиравшейся после драки служанке принести нам такой же обед, как и размазанный по доскам пола с некоторым моим участием. Два комплекта, естественно: не буду же я сидеть и тупо лупать глазами на то, как будет насыщаться собеседник.

— Прошу прощения, не представился. Моё имя Смоллет. Уильям Смоллет.

Ну вот, приплыли… Кто дальше будет? Доктор Лайвиси, Трелони и одноногий Сильвер с шайкой?

— Джордж Майкл, из Нового Южного Уэллса.

Прошу прощения, а капитан Смоллет с "Испаньолы" Вам не родственник?

— Мой дядя почил в бозе двадцать лет тому назад. Его здоровье было слишком подорвано ранениями, полученными при осаде Йорктауна. Впрочем, редкий мужчина из семейства Смоллетов доживал до глубокой старости. Однако никаких испанок в нашем роду никогда не было.

Вы что же, знали его? По-моему, вы, мистер Майкл, несколько молоды для этого.

— К сожалению, не знал. Но фамилию "Смоллет" услышал ещё в детстве, о достойном и отважном капитане много говорилось в записках мистера Гопкинса, бывшего с ним в плавании. "Испаньола" — это не дама, а название шхуны, которой тогда командовал ваш дядя.

— Ах, вот оно что! — Уильям Смоллет улыбнулся. — В таком случае разочарую: мой дядя, Томас Смоллет, был капитаном, но капитаном континентальных драгун, а на борт кораблей если и поднимался, то исключительно в качестве пассажира. Он отчего-то не жаловал море, чего я, в чине секонд-лейтенанта совершивший дюжину походов, в том числе и через океан, никогда не мог понять.

Вот скажите мне, мистер Майкл, как человек, пересекший Атлантику для того, чтобы попасть сюда: можно ли не влюбиться в этот бескрайний простор, когда вокруг — лишь волны, над головой надутые паруса, и крепкие доски палубы под ногами?

"Да, рассказать бы Смоллету о том, что при перелёте через океан у меня над головой были никакие не паруса, а мягкая обивка потолка, как закладывало уши и как меня упаивали до полусвинского состояния, чтобы растворить дикую панику в добротном ирландском виски! Так ведь не поймёт. И добро, если только уважение к собеседнику пропадёт. Ещё и за сумасшедшего принять могут. Есть тут поблизости

дурдом? Не, что-то проверять не хочется. Так что нафиг эти песни, что "вместо сердца — пламенный мотор". Не те времена".

— Море — это хорошо. Но не все его любят, особенно из тех, кто страдает от укачивания.

А пока — не сыграть ли нам партию в шахматы, пока готовят наш обед? Как я понял, вам знакома эта древняя игра.

— Охотно, мистер Майкл.

— Можно просто "Джордж". В отличие от моего компаньона, мсье Арамица, я не дворянин и не слишком силён в этикете.

— Прекрасно, Джордж. Мы в Америке, здесь конституцией запрещено возведение в дворянское достоинство и отменены соответствующие привилегии. Хотя тут и не пытаются лишить кого-то прежних титулов. Поэтому можете называть меня просто Билл, без приставки "эсквайр". — И бывший секонд-лейтенант вновь задорно усмехнулся. — Кстати, не напомнишь ли, сколько ухитрился проиграть этот глупец Тедди?

— Ровно семнадцать долларов. По традиции при каждой следующей партии, если никто из игроков не пожелал закончить, к первоначальной ставке взаимно добавляется удвоенная сумма. Он умудрился получить мат четырежды, ну а как повёл себя потом — все видели. Странный человек: его никто не заставлял играть и можно было прекратить после первого же проигранного доллара.

— Согласен. Но Тедди всегда был настолько же жаден, насколько и неразумен. Это всё от слишком мягкого женского воспитания, вот что я скажу… Так-так, поглядим, сколько из выделенного щедрой миссис Грэй ей младшенький не успел растратить…

Смоллет справился с завязками отобранного кошелька и вытряхнул его содержимое на стол.

Странно, с чего тот хмырь так распсиховался? Даже на первый взгляд в куче было гораздо больше, чем семнадцать баксов. Пара золотых монет, с дюжину серебрух от четвертака до доллара и добряча жменя похабно отпечатанных засаленных бумажек, в основном односторонних, с разными номиналами и картинками. В оформлении чаще всего попадается сюжет схватки какой-то гадюки с "хычным птицем". Похожая по смыслу картинка есть на гербе Мексики, только там ещё и кактус присутствует. Странно: где та Мексика — и где Линчбург? Владимирыч, вон, вообще говорил, что южнее США сейчас только испанские колонии, а по прериям Техаса носятся одни индейцы без штанов.

— Полагаю, Джордж, что мне в качестве возмещения ущерба достаточно будет одной монеты — Смоллет двумя пальцами подхватил золотой кругляш. Выудив из кармана сюртука складной нож с потёртой деревянной рукоятью, мой собеседник раскрыл его и царапнул острием металл. Удовлетворённо усмехнувшись так, что тонкие усы приняли строго горизонтальное положение, он сунул деньги в тот же карман, оставив складничок на столешнице.

— Что же вы задумались, друг мой? Забирайте свой выигрыш.

Ну, мне повторять не надо, тем более всё по-честному было. И если бы этот Теодор Батькович не быковал, обошлось бы и без битой морды, и без реквизиции наличности безобразника. Так что прихватил я оставшийся на столе пятидолларовик, остальное добрал серебром. Остатки сдвинул на край стола. Деньги хоть и нужны — но чужое брать нехорошо. Не поймут и правильно сделают.