Шекспир. Краткая документальная биография.
Шрифт:
Действительно, все посвящение, в котором пунктуацию заменяют произвольно поставленные точки, настолько синтаксически двусмысленно, что почти исключает всякую возможность единодушия исследователей. Одни усматривают в этих строках два предложения; другие видят в "г-не W. Н.", а не в Торпе того, кто "желает". Все загадки "Сонетов" - датировка, посвящение, последовательность стихотворений, идентичность действующих лиц, - оставаясь неразрешимыми, одновременно вызывают желание найти дм решение. Автору этой работы доставляет удовольствие тот факт, что он не может предложить никакой собственной теории по данному вопросу.
В 1612 г. Уильям Джаггард выпустил новое издание "Страстного пилигрима", дополненное двумя длинными стихотворениями из "Британской Трои" Томаса Хейвуда. Поскольку Джаггард не поставил об этом в известность Хейвуда и даже не поместил его фамилию на титульный лист, последний, естественно, оскорбился и дал выход своему неудовольствию в более раздраженном, нежели внятном послании издателю, которое было помещено в конце "Защиты актеров", также вышедшей в 1612 г.:
Точно так же я должен здесь непременно вставить заявление о вопиющем ущербе, причиненном мне этим изданием, в котором были напечатаны мои два послания - Париса к Елене и Елены
Очевидно, Шекспир, хотя и не публично, тоже выразил недовольство издателю, так как Джаггард изъял этот титульный лист и заменил его новым, опустив имя Шекспира. Это издание сохранилось в одном экземпляре в Бодлевской библиотеке. Таким образом, два сонета, стихи Хейвуда и другие мелочи составляли теперь анонимный, но зато не подписанный чужим именем сборник. Смягчился ли после этого Хейвуд, неизвестно, но в этом вполне можно усомниться.
Ведущий драматург ведущей труппы не пренебрегал попытками заработать на пустяковых предприятиях, о которых сразу же забывали по их осуществлении. За вознаграждение Шекспир придумал эмблему, которую должен был носить Фрэнсис Маннэрс, шестой в роду граф Ретленд, во время рыцарского турнира при дворе 24 марта 1613 г. в ознаменование вступления короля на престол. Такие эмблемы представляли собой знак с аллегорическими или мифологическими изображениями и соответствующими девизами, выполненными на бумажных щитах. Эмблемы участников этого турнира вызвали недоумение по крайней мере у одного из зрителей - сэра Генри Уоттона, он пожаловался, что "девизы на некоторых эмблемам были слишком темны и смысл их трудно понять, конечно если идея не заключалась именно в том, чтобы сделать из непонятными".[14.30] Уоттон считал, что самые лучшие эмблемы в тот день были у братьев Гербертов. Как бы то ни было, 31 марта в резиденции Ретленда, замке Бивор Касл, управляющий Ретленда Томас Скревин зафиксировал выплату Шекспиру 44 шиллингов "золотом за эмблему для моего господина" и еще 44 шиллинга "Ричарду Бербеджу за то, что он нарисовал эмблему". Бербедж был талантливым художником-любителем. Его знаменитый портрет, возможно написанный им самим, выставлен теиерь в Даллидж-Колледже. Упоминание его имени вместе с именем Шекспира устраняет всякие сомнения относительно того, что это именно наш поэт, а не какой-то другой Шекспир - например, Джон Шекспир из королевской челяди создавал эмблемы для графа {В бумагах Ретленда зафиксирована еще одна выплата денег Бербеджу за эмблему, выполненную 25 марта 1616 г.}.
В том же месяце, в марте 1613 г., Шекспир сделал свое последнее капиталовложение. На этот раз дом, который оy купил, находился в Лондоне, а не в Стратфорде, и, видимо, Шекспир никогда не жил в нем. Дом этот, расположенный в удобном для Шекспира районе Блэкфрайарз, так же как театр Блэкфрайарз, был когда-то частью огромного комплекса монастыря доминиканцев. После того как монастырь был распущен, этот дом перешел во временное владение Джеймса Гардинера, а от него к Джону Фортескью; в 1604 г. это помещение было отдано на 25 лет в аренду галантерейщику Уильяму Айрленду. Он арендовал его у "Генри Уокера, лондонского гражданина и менестреля". Этот "жилой дом или арендуемое помещение", часть которого была построена над Большими воротами, стоял прямо напротив королевской ризницы, расположенной восточнее, и примыкал к улице, ведущей к верфи Падл, где Темза сужалась в узкий рукав. В западной части земля, где находился дом, включала участок, который вдова Энн Бэкон расширила в обе стороны; старая кирпичная стена ограждала дом с третьей стороны. Покупатель имел право свободно пользоваться воротами и двором, а также "всеми подвалами, мансардами (то есть верхними чердачными помещениями], комнатами, фонарями, удобствами, доходами, предметами и любым имуществом, могущим быть предметом наследования, принадлежащим названному дому или арендуемому помещению или так или иначе имеющим к нему отношение". Эти детали перечислены в документе о передаче имущества. Существуют два экземпляра этого Документа: один предназначался Шекспиру, другой - Уокеру. Передача собственности состоялась 10 марта. За надвратный дом в Блэкфрайарзе Шекспир заплатил 140 фунтов, из них 80 фунтов наличными. Теперь у него есть дом в нескольких сотнях метров от театра Блэкфрайарз, а у верфи Падл в нескольких шагах вниз по дороге швартовались лодки, которые могли быстро перевезти его в Банксайд. Но это соседство едва ли имело большое значение, поскольку, вероятнее всего, драматург удалился на покой в стратфордский дом Нью-Плейс; в упомянутом документе он называет себя жителем Стратфорда. Покупая этот надвратный дом, он просто следовал примеру своего друга Бербеджа, который приобрел в этом районе несколько участков земли. Очевидно, для него это было именно помещением капитала бесхитростным и простым.
Впрочем, возможно, в некоторых отношениях и не столь уж простым.
Согласно юридическому документу, подтверждающему право собственности, Шекспир покупал дом вместе с Уильямом Джонсоном, Джоном Джексоном и Джоном Хемингом. Хеминг (или Хеммингс), почти несомненно, был давним товарищем Шекспира по труппе его величества {Некоторые биографы без достаточных к тому оснований оспаривают это, например Дж. О. Холиуэл-Филиппс (Наlliwtll-Рhillipps J. O; Outlines of the Life of Shakespeare (7-th ed., 1887, 1239).}. Джонсон первым поименован в документе в качестве хозяина "Сирены". Фамилия "Джексон" была достаточно распространена, а он, может быть (как предполагает Хотсон), был тем магнатом-корабельщиком из Гулля, который любил бывать в компании "знатных умов" в таверне "Сирена" и был женат на свояченице пивовара Илайеса Джеймса, жившего у подножия Падл-Док-Хилл.[14.31] Несмотря на то что эти лица поименованы в акте передачи имущества как участники сделки, Шекспир, очевидно, был единоличным покупателем. Он выплачивал стоимость покупки, остальные просто выступали в роли доверенных лиц, представлявших его интересы. Через день после заключения сделки Шекспир заложил надвратный дом тому же Уокеру за недостающие 60 фунтов. Срок выплаты по закладной истекал 29 сентября следующего года. Согласно особым условиям закладной, если покупатель не мог выкупить ее, продавец вновь вступал во владение своим имуществом, "начиная
Такие сложные условия договора, для заключения которого потребовались доверенные лица и заклад, отличают покупку дома в Блэкфрайарзе от других помещений капитала, сделанных Шекспиром. Заклад дома легко объяснить как временную меру, позволявшую покупателю в течение некоторого времени собрать остаток стоимости дома. Но зачем понадобилось участие доверенных лиц? Практический смысл его заключался в том, чтобы лишить вдову Шекспира предполагаемого вдовьего права на пожизненное владение третьей частью этого имущества: ибо в случае "неразделенного совладения" собственностью несколькими лицами канцелярский суд не признал бы права Энн в том случае, если ее муж не переживет остальных формальных покупателей.[14.32] Некоторые биографы видят здесь косвенное отражение семейных неурядиц. Сидни Ли замечает: "Эта процедура достаточно убедительно доказывает, что он намеревался лишить ее [свою жену] возможности воспользоваться его имуществом после ее смерти".[14.33] Однако рассуждать так - значит по меньшей мере выдавать часть за целое, хотя (как мы увидим) толкование это спорно. Шекспир, насколько нам известно, не лишал Энн возможности воспользоваться другим его имуществом. В своем завещании он руководствуется скорее другими соображениями, чем мыслью о праве вдовы на вдовью долю. В действительности мы не знаем, зачем он заручился поддержкой Хеминга, Джонсона и Джексона в качестве Доверенных лиц.
Заслуживают внимания несколько последующих событий, связанных с этим надвратным домом. Шекспир отдал его внаем Джону Робинсону. Весной 1615 г., вскоре после того, как "Энн Бэкон недавно скончалась", Шекспир вместе с несколькими другими владельцами собственности в Блэкфрайарзе подписался под ходатайством в канцелярский суд о предоставлении сыну и душеприказчику вдовы Матиасу Бэкону права на выдачу "письменных разрешений и других документов", имеющих отношение к названным "жилым домам с постройками, арендуемыми помещениями и недвижимостью" (эти документы датированы в деле 26 апреля (иск), 5 мая (ответ) и 22 мая (решение)). Участие Шекспира в этом деле было простой дружеской услугой. Через два года после смерти поэта его доверенные лица передали право на надвратный дом Джону Грину из Клементс-Инн и Мэтью Моррису из Стратфорда "во исполнение условий опеки и обязанностей, возложенных на них покойным Уильямом Шекспиром, проживающим в вышепоименованном Стратфорде, джентльменом и... в соответствии с истинным намерением и смыслом завещания названного Уильяма Шекспира".[14.34] Передача состоялась 10 февраля 1618 г. В своем завещании Уильям Холл, отец того врача, который был зятем Шекспира, называет этого Мэтью Морриса "моим человеком". Морри сохранил тесную связь с Холлами, недаром он назвал свои детей Джоном и Сьюзан.[14.35]
Примерно тогда же, когда происходила покупка дом, в Блэкфрайарзе, шекспировскую труппу пригласили принять участие в тщательно подготовлявшихся празднествах в Уайтхолле, назначенных на февраль 1613 г. в ознаменование бракосочетания единственной оставшейся в живы дочери Джеймса, принцессы Элизабет, и принца Фредери на, курфюрста Рейнского пфальцграфства. Она стала королевой Богемии всего на год и осталась в памяти как "Зимняя королева". Но зимой 1613 г. это печальное событие еще было впереди, его невозможно было предвидеть, Англия приветствовала этот брак спектаклями, живым картинами, процессиями, маскарадами и фейерверками. "Слуги его величества" развлекали новобрачных не менее чем четырнадцатью пьесами, среди которых были "Много шума из ничего", "Отелло", "Зимняя сказка" и "Буря" За участие в празднествах труппа получила щедрое вознаграждение - 93 фунта 6 шиллингов 8 пенсов {Сумма 153 фунта 6 шиллингов 8 пенсов, о которой иногда упоминают, явилась вознаграждением не только за эти четырнадцать пьес, но также еще за шесть спектаклей, данных при дворе "слугами его величества" в тот же период времени. Джозеф Куинси Адамс (Joseph Quincy Adams, A Life of William Shakespeare (Boston and New York, 1923) p. 431) считает, что все двадцать спектаклей были посвящены свадебным празднествам, и это точки зрения придерживается не он один (ср. Halliday F. The Life of Shakespeare (rev. ed., 1964), p. 221).}. Для сравнения можно сказать, что "слуги леди Элизабет", собственные актеры принцессы, играли только дважды.
Некоторые ученые полагают, что Шекспир написал хронику "Генри VIII" в честь бракосочетания Элизабет и Фредерика. О постановке этой пьесы не упоминается в счетах придворной казны, но вполне возможно, что она была той неназванной драмой, которую сотни зрителей ожидали увидеть 16 февраля, но дождались лишь отмены спектакля ради "еще больших удовольствий" на представлении пьесы-маски. Считают, что Шекспир написал "Генри VIII" в соавторстве с молодым и приобретавшим известность Джоном Флетчером. Сыну лондонского епископа, воспитывавшемуся в столице и (вероятно) получившему образование в Кембридже, предстояло стать преемником Шекспира в качестве постоянного драматурга королевской труппы. Мы не можем с уверенностью сказать, действительно ли они сотрудничали в написании "Генри VIII", хотя, скорее всего, это так. То, что спектакль якобы ставили или готовили к постановке в Уайтхолле после свадебных пиршеств, всего лишь приятное, если не праздное, предположение. Но какая-то пьеса о царствовании Генри VIII ставилась в летнем помещении театра "слуг его величества" в день св. Петра, 29 июня 1613 г.
В этот незабываемый день загорелась соломенная крыша, внезапный ветер раздул пламя и вскоре весь огромный "Глобус" был уничтожен огнем. Через три дня сэр Генри Уоттон, хоть он и не был очевидцем пожара, взволнованно сообщил о нем своему племяннику Эдмунду Бэкону:
Королевские актеры поставили новую пьесу под названием "Все это правда", изображающую главные события царствования Генри VIII; представление было исключительно пышным и торжественным, вплоть до того, что сцену устлали циновками; кавалеры орденов выступали со своими знаками отличия - изображением Георга (Победоносца) и подвязками, гвардейцы были обряжены в расшитые мундиры и все такое прочее, чего было достаточно, чтобы сделать величие общедоступным, если не смешным. Во время маскарада во дворце кардинала Вулси появился король Генри, и его приветствовали салютом из пушек; пыж, сделанный из бумаги или чего-то еще, вылетел из пушки и упал на соломенную крышу; но дыма, который при этом появился, никто не заметил, так как все глаза были обращены на сцену, а между тем огонь разгорелся и быстро охватил все здание, так что меньше чем за час оно сгорело до самого основания.