Шел снег
Шрифт:
— Слишком поздно, сир, — ответил граф. — У него было время, чтобы восстановить силы.
— А у нас?
— У нас — нет.
— Так что делать?
— Надо укрепляться в Москве и готовиться к зиме. Другого решения нет.
— А что делать с лошадьми?
— Обещаю засолить всех тех, что мы не сможем прокормить.
— А люди?
— Будут жить в подвалах.
— Ну, а потом?
— Как только сойдет снег, подойдут подкрепления.
— Что подумают в Париже? Да и мало ли что в мое отсутствие может произойти в Европе?
Дарю, опустив голову, ничего не ответил, но император, казалось, внял его совету. Работы по обустройству были ускорены, на башнях Кремля артиллеристы установили тридцать орудий, со дна прудов поднимали
Как-то раз, около двух часов ночи, император диктовал секретарям распоряжения для Бертье. Голова его работала четко, фразы давались легко, и он в халате из белого мольтона, заложив руки за спину, расхаживал по кабинету. Наполеон требовал от начальника главного штаба, чтобы войска имели трехмесячные запасы картофеля и шестимесячные — кислой капусты и водки, затем, заглядывая в подробный план города с отмеченными на нем местами дислокации воинских частей, продолжал: «Определить места хранения продовольственных запасов: для первого корпуса — монастырь, в котором расквартирован тринадцатый легкий полк; для четвертого корпуса — тюремные помещения по дороге на Петербург; для третьего корпуса — монастырь в районе пороховых погребов; для гвардейской артиллерии и кавалерии — Кремль… Необходимо определить три монастыря на выезде из Москвы для организации укрепленных пунктов…»
Император хорошо владел ситуацией, но всегда отказывался верить, что в войсках не хватает продовольствия. Неважно! Следующий день выдался теплым, и император, к которому вернулась его живость, обедал с Дюроком и принцем Евгением.
— А где Бертье?
— В своих апартаментах, сир, — ответил Дюрок.
— Он разве не голоден?
— Вы утром надрали ему уши со словами «Вы не только ни на что не годны, но и мешаете мне!»
— И поделом: в капустной стране он не в состоянии найти кислой капусты! Он что, как старая дева, уже не выносит головомойки? Старая дева, да, да! Неспроста он выбрал для себя апартаменты царицы!
Приглашенные на обед натянуто улыбались, в то время как император хохотал до слез. Краем скатерти он вытер слезы, вновь принял серьезный вид и, пережевывая бобы, резко сменил тему разговора:
— Как вы думаете, какая смерть самая красивая?
— В стремительной атаке на казаков! — запальчиво воскликнул принц Евгений, схватив отбивную котлету за косточку.
— Это и ждет нас, — добавил Дюрок.
— Я хотел бы погибнуть во время сражения от пушечного ядра, но умру, как идиот, в постели.
Затем они принялись вспоминать кончины великих людей из истории античного мира. Тех, кого отравили, кто умер от смеха, кто покончил с собой, задерживая дыхание, кто нашел смерть от кинжала. Его величество пытался найти предшественников у Плутарха: он содрогнулся, когда узнал историю смерти Суллы — небогатого генерала без положения в обществе и без земельных владений, который, опираясь на армию, повелевал в Риме и правил миром. Как и Наполеону, ему приходилось держать в своих руках огромную империю; как и Наполеон, он распоряжался судьбами людей, издавал новые законы, печатал деньги со своим изображением. Его супруга Цецилия, как и императрица Мария-Луиза, принадлежала к аристократическому роду. Параллель впечатляла императора, но только не конец Суллы:
— Вы представляете меня таким же деградировавшим? Окруженным актрисами и музыкантами, пьянствующим и обжирающимся, покрытым полчищами вшей? Тьфу!
— Этот рассказ Плутарха — явное преувеличение, сир, — заметил принц Евгений.
— Моя судьба слишком похожа на его судьбу…
— И на судьбу Александра Великого, — вставил Дюрок, знавший о пристрастиях императора и его мечтах.
— Ах, Индия…
Со времен своего неудачного похода в Египет Наполеон мечтал, по примеру Александра, добраться до Ганга. И здесь он тоже видел сходство. Македонский двинулся на Восток
— Мы могли бы организовать поход в Индию, — вновь заговорил он, глядя в потолок.
— Вы на самом деле так думаете? — забеспокоился Дюрок. — За сколько дней туда будет доходить почта из Парижа?
— А сколько потребуется месяцев, чтобы добраться туда? — спросил принц Евгений.
— Я изучил карты. Из Астрахани можно пересечь Каспий, и через десять дней вы уже в Астрабаде. Оттуда потребуется полтора месяца, чтобы дойти до Инда…
Зрительный зал с двумя рядами закругленных лож, партером и оркестровой ямой, устроенный в особняке Познякова, напоминал настоящий итальянский театр. Кремлевские люстры освещали сцену, на которой отсутствовали декорации. Труппа играла на фоне драпировки и в качестве реквизита использовала лишь кое-какую мебель. Ряд лампионов служил рампой. Музыканты из гвардейского оркестра, сидя на стульях, готовились исполнять экспромтом музыкальные отрывки на свой выбор, чтобы подчеркнуть эффект или обеспечить переход между сценами. Следует признать, музыканты не были привычны к такой музыке, но ведь надо было чем-то занять их между парадами. Офицеры и служащие из административного персонала занимали места в ложах, солдаты рассаживались в партере, либо стояли у колонн. Барабаны, перекрывая гомон зрителей, выбивали дробь.
На сцену вышел Виалату в костюме маркиза, с лицом, припудренным тальком. Он поднял руку и, когда установилась тишина, стал читать:
Французы по пятам идут. Сдавайтесь, Александр! Не детские забавы ждут. Придется скоро туго вам За попранные клятвы. До Петербурга мы дойдем, Вам поджигая пятки. А с нами сам Наполеон…Овация помешала ему продолжить. Радуясь триумфу, Виалату изящно развел в стороны руки и низко поклонился публике. Вскоре, чувствуя, что аплодисменты слабеют, он выпрямился:
— Господа, труппа французских актеров госпожи Авроры Барсей имеет честь представить вам пьесу господина Мариво «Игра любви и случая!»
Музыканты заиграли императорский марш, и при свете сотен свечей под звуки кларнета начался спектакль. Из-за кулис в роскошном платье вышла Орнелла, исполнявшая роль Сильвии. На ней была расшитая галуном бархатная юбка, и лиф без рукавов с глубоким вырезом спереди. Обнаженные плечи выгодно подчеркивали ее стройную шею. Слегка манерничая, она заговорила:
— Что снова вы позволяете себе, зачем касаться моих чувств?
— Я полагала, что чувства ваши в таких делах сродни переживаниям других.
Рыжекудрая Катрин в роли субретки, одетая в блузу, напоминающую стихарь, и в мягкие туфли, отвечала ей, уперев руки в бока.
Зрители в ложах слушали с важным видом, в партере же ничего не понимали, однако солдаты довольно таращили глаза: у этой воображалы Сильвии было чертовски глубокое декольте. Когда менялась сцена, действующие лица проходили позади китайской ширмы с перламутровой инкрустацией в виде птиц. Сильвия скрывалась с одной стороны, а с другой появлялся Виалату в роли Оргона или Доранта, поскольку играл одновременно несколько ролей, меняя лишь шляпу или накидку, и это всерьез запутало зрителей партера. Драгун Бонэ совсем растерялся. Сидя в глубине зала, он попросил Полена объяснить ему суть пьесы.